От местного святилища протекторов остался обрушенный купол и серебряные двери с большими замкоподобными печатями, нанесенными расплавленным металлом, и изображавшими не изогнутый щит, как обычно было принято у них, а прямые словно стрелы стены города.
Ближе к башне — маяку учащались встречающиеся на стенах крытые переходы из бледно — красного камня, переоборудованные казармы без крыш и втискивающиеся меж них дома.
Все окна, из которых едва виднелось что — то белое выходили на переулки и единственное свободное место: бывшую посадочную площадку для дирижаблей, ныне переоснащенную под искусственный цветочный сад. Здесь же «разрывалась» сетка над головой.
Цветы были вялыми и в них едва теплилась жизнь.
Низко склонив головы красные, синие, зеленые, мрачные, как и мимо проходившие люди — казалось, что они не имеют на нее права, а только показывают мелочность любых стараний.
Но как ни странно, даже в нынешнем своем виде, они умудрялись чудесным образом радовать глаз.
И когда под искусственными фонарями багровели прилегающие к «саду» крыши, создавалось ощущение его оживления, былой жизни, цветущих клумб и солнечного света.
Амалия восторженно смотрела на цветы, вместе с ней останавливались прохожие и любовались. И несчастье имело пределы на Острове Цепей. Лестничная клетка и спуск на «этаж» ниже.
Они приближались к островному рынку. Неизвестный вновь раскрыл зонт. Рынок скорее напоминал цирк. Каждый отдел состоял из широкой разноцветной палатки, заходя в которую можно посмотреть ее ассортимент. Зазывалы в зеленых комбинезонах то и прикрикивали, подманивая к тентам, или единичным «шатрам» из раскинутой по столбам ткани. Людские ручьи разделились, обтекая палатки, но общая масса двигалась к пищевому кварталу. Ноздри содрогнулись под запахом горелого мяса и паленой травы. Вдоль стен, в проделанных окошках торговали Мореем — местным никотином, оказывающим также снотворный эффект. У Амалии закружилась голова от его терпкого и настойчивого «удара». Она стукнулась об прилавок, обрушив тазики, набитые овощами. Неизвестный сразу отреагировал и пресек попытку торговца и пары «молодчиков» «наказать» девушку, уложив их на землю. Примечательно то, что обыватели просто проследили за происшествием и продолжили свои дела.
— Ты как? — спросил Неизвестный у Амалии.
— Хочу есть, но, кажется, меня сейчас стошнит.
— Потерпи, — погладил он ее по голове. — Немножко осталось.
Эта неловкая ласка успокоила ее, и придала некую уверенность. Он взял Амалию за руку и потянул меж смыкающихся торговых рядов. Всюду что-то булькало, варилось, выплескивалось. Торговцы в поношенных дождевиках и обмотанные тряпками толкали под нос покупателям черпаки с «отменным варевом» — как выразился забредший на рынок протектор. Неизвестный молниеносно включил «маскировку», привлекая Амалию под плащ, но в этом не было нужды. Распоротые зеленые одежды, клочьями свисавший плащ, перебинтованные руки, окровавленная лысина и помутневший взор. Дополнял облик ржавый меч, висящий на бинтах, приделанных к рукояти.