Он встал на спинку кровати, и подтянувшись, выглянул сквозь решетку.
— Высоковато…
Город был полностью парализован снежным покровом, доходящим до балконов.
Солнце не могло пробиться сквозь пелену облаков, и лишь изредка давало о себе знать белесым пятном.
Белый, чистый снег — чудо, преобразившее пост апокалиптический мир.
Он украсил всё: от изувеченной постройки до новеньких подобий домов.
Оборванные столбы и линии электропередач под белой «кожей» походили на сосновые леса. Засыпанные порошковатым налетом с примесью хрустальной стружки, они растекались по порченной выбросами земле. Алан, как сказал Альфредо, бывал в Империи Солнца. Там они называли хрусталеподобные высыпания Солевым Дождем. Он выпадал в теплые сезоны и придавал пустыне блеск, за что в каньонах прозвался бриллиантовой жилой.
Всё блестело чистотой и новизной, словно ничего вчера и не случилось.
«Уж не простила ли земля грех?» Он верил, что Солнце — око мира, чрез которое мир смотрит на изменения в себе и, что она, земля — союзник добрых сил.
Но вот подул ветер, и смыл наваждение.
Снег внизу был грязным и черным.
Грянул гром, резко стемнело, будто миновал день, и с неба полился дождь вперемешку с градом, снова оголяя сокрытые раны.
Небо, куда не глянь, исполосовано красными капиллярами молний, мельтешащими всюду над мокнущими улица. А с краев острова, со стороны бескрайнего моря, шел пар.
Он поднимался из недр, где иридиум вытекал на дно океана. Попадая в воздух, он вызывал легкое головокружение, словно прием наркотика, убийственного удовольствия, куда опаснее всех существующих.
Мальчик неотрывно следил за всплесками диких явлений, пока улица не слилась в черноту.
Он отцепился потирая локти с шеей и присел.
— Громыхает, будь здоров — услышал он голос из соседской камеры.
Было скучно глядеть в проём. И страшновато. Опрокинутая лучина куда — то закатилась, и на решетку отбрасывались крысиные тени размером с рослого мужчину. Пища, они сцеплялись за разграбленные остатки обеда.
Мальчик подполз к затвору.
Серая крыса отвлеклась на его приближение, и вторая отбросила её к решётке камеры.
Не успела она опомниться, как шею её обхватила тощая рука, а в попискивающую головку вошла ножка от стула.
Мальчик вздрогнул.
Тем временем показалась голова заключённого, и его едва не вырвало от увиденного. Он вцепился в тушку зубами и упираясь руками, разорвал еще дышащего зверька на части.
— Суфье отротье! Мой зуп! — прошепелявил тот.
Мальчик заплакал, страх и отвращение овладели им. Он всегда кормил и жалел пушистых обитателей туннелей и брошенных труб.