— Змей, охраняющий ветер спокоен, пролито две капли, нас двое — дух ветра благословил нас на твое усыпание.
Прижимая руки, они продолжили лежать, посматривая на зеленые заставы, цветущие под тихим днем, медленно уползающим к империи.
Синдухе полагал, что знал Медварда. Меж тем, в паланкине, который сторожили слуги, старика поджидал Просветитель.
Но речь шла не о Больших Хозяевах, а о простых жителях, населявших эти острова, конкретно рабе, по имени Скатор, проживающем около влажной плантации в смастеренном из папоротника ветхом домике. Рабам запрещалось иметь чайные дома, они не принадлежали к живым, даже к статусу вещи их причисляли с неохотой, поскольку та требовала ухода.
— Вот бы нам дом из оливковых стеблей сплести — затянул мечтательно Вельхос — смуглый раб, самый темный из всех. Он говорил, что родился невообразимо белым, и что родители купали его в молоке, но судьба вынудила отдать его на волю купцам.
Ему часто говорили: тебя продали, но он упирался и нередко бросался в драку. Когда дело о его прошлом заходило слишком часто, он начинал плакать, уткнувшись носом в единственную вещь, которую имел — длинный горн. Почему его у него не отобрали? — оставалось тайной, он часто пытался петь в него, но звук скорее походил на стон бесновавшегося слона, лишенного зубов и медленно умирающего от голода.
— Это запретное дерево, не забывай, закон несущих духов, восьмидесяти трёх прибитых дощечек к святилищу Духа Ветра гласит: каждый, кто тронет запретное дерево или запретный плод, будет отдан на волю чаши судьбы. Думаешь, она пощадит такого жалкого человека как ты? — сказал назначенный главным Синдиох, один из рабов, надзиратель.
— Ты тоже слуга, не забывай, ты один из нас.
— Но скипетр принадлежит мне. Я могу распорядиться твоей жизнью в свою угоду.
— Ты не станешь этого делать — сказал ему в ответ яростный и пылкий юноша — Энион.
— Ты прав — погрустнел Синдиох. — Я слуга, вечный слуга, ничего не значащий и обязавшийся служить пока кости мои не опадут, и когда я стану ненужным, голова моя покатится масляным воротом прочь. Но вы должны меня слушать, если не хотите погубить меня — сказал он с молящим голосом.
— Тогда перестань издеваться над Вельхосом.
— Забыл ли ты, как сам вчера насмехался над ним в приударе от выданного из годового запаса бочонка с пьянящей жидкостью?
— Огненный Дракон… Да, мы пили его, но голова мутнеет, разум блекнет, не я это сказал. За меня говорила эта горючая дрянь.
— Знаете — сказал другой раб, расположившийся под открытым небом и еще не имеющий своего «дома» — я слышал, что в империи такую гадость и крыса не выпьет.