Данте Валерон, Калья де Леру, Хранитель Стамбула, Сантьяго Морс и Тит Флоренций… пятеро тех, кто завершит эту игру. Пятёрка «Вершителей» или как бы назвали их в «Римском Куриате» – «Империал-Рояль» – коронное собрание карт, выше всех по масти и способное окончить игру в пользу того, кто ими владеет. Масти карт и номинал не менялись с тех самых пор, как их установил Первый Канцлер – «Пиковый король», «Бубновая дама», «Трефовый валет», «Червовая» и «Крестовая десятки».
Сам Данте думал о таком раскладе слишком долго, и его яро удивило такое мистическое совпадение и осмысление того, что всё это лишь игра с одной сутью – кто кого опередит в действиях.
– Зачем вы вообще решились с ним встретиться в этом месте. Почему не в роскошном Риме, который мы вчера чуть-чуть потрепали?
– Он часто так много говорит?
Данте, было, хотел улыбнуться, но чувство ответственности и не способность этого сделать придавили тяжёлым молотом, банально не два этого сделать.
– Да, господин «Хранитель Стамбула». – Ледяным голосом дал ответ магистр, взбираясь вверх в холмы. – Он всегда так часто и язвительно говорит. Проще привыкнуть к этому, чем бесконечно выслушивать.
– А мой вопрос? Господин магистр, я не настаиваю на ответе, но всё-таки?
– Ох, Морс, – только губы шевелились у Данте, он хотел мимикой выразить негодования от наглости требовательности, но эмоций не было для этого, – мы должны именно сейчас встретиться и закончить это всё. Мы не сможем выдержать долгую и полномасштабную войну.
– Не думал, что всё так быстро закончится. – Чуть с нотками некой печали выговорил Сантьяго, перешагивая булыжник. – Всё так хорошо развивалось. Мы взяли половину Автократорства и Рим вчера хорошенько лихорадило. Не помню, чтобы кто-то в истории добивался таких успехов.
– Бутафория и ничего больше. Нечестная война, где полно фальши и обмана. – Словно обвиняя, высказался «Хранитель Стамбула», тяжело шевеля своими механическими доспехами.
– Но согласитесь, наши «роботы» сделали вчера фурор в Риме. Жалко только, что мы половину быстро свернули, а другую половину рассеяли по Риму. Какое бы представление получилось с их участием.
– Я себя чувствую паршиво после вчерашнего. – С дрожащим голосом, как бы сказал магистр «излишне эмоционально», вмешалась в общий диалог Калья. – И причём не как бутафорный символ несуществующей революции, а как проклятый знак, во имя которого вчера сотни тысяч пошли на смерть. Я никогда в жизни не видела, чтобы люди так верили лжи, пускай даже которая обличает другую ложь.
– Без этого хода, Архиканцлер до сих пор бы верил, что революция далеко от него. Так мы ему показали близость и материальность эфемерного несуществующего ужаса. Заставили его поверить в то, чего не может быть априори. Теперь он просто верит, что мятежники могут поджидать его в спальне. Эти люди были ресурсом, используя который мы сможем предотвратить ещё большие жертвы. Малой кровью, мы откупились от целого океана.