Практичность, бессердечность, расчётливость и безумно рациональное мышление Данте приводили девушку в состояние внутреннего ступора. Для девушки такой монолит хладнокровия казался античеловечным. Она даже не понимала, как так можно думать, попирая самое важное, что дано людям – их жизнь.
– Мы убили тогда тысячи человек! – Воскликнула Калья. – Во имя меня и с моим именем на устах они пошли на верную смерть. Простые, обычные люди, желавшие справедливости попали на пули полиции и армии! Это преступление! Мне просто паршиво от того, что моё имя произносили, захлёбываясь кровью!
– Это не более чем необходимость. Теперь Рафаэль готов сделать всё, ради того, чтобы сохранить свою жалкую жизнь.
Слова магистра суть которых – бессердечие, вкупе с его тембром, полным безжизненности, наводили ужас во сто крат душераздирающий, нежели это было сказано в полыхании эмоции и огне безумия. Теперь при ощущении близости к Данте души всех, кто шёл рядом с ним, холоднели.
– Я не могу так думать. Слишком… бесчувственно.
– «В будущем мире, где правят идеи и идеологии, для свободных чувств, вне торжествующих «истин», не будет места, ибо они станут попирать установившийся порядок и фундаментальные истины в них». – Данте чуть примолк, явно капаясь в памяти, и через пару секунд продолжил говорить. – Таковы слова Сарагона Мальтийского о…
– О чём?
– О будущем, которое стало нашим настоящим. И как оказалось, «Чёрный Оракул» оказался прав и с его словами я соглашусь.
– Столько жертв. Словно мы оказались на бойне.
– Госпожа Калья де Леру, – по странному официально начал Данте – эта игра длится слишком долго. Сегодня настала пора её закончить, поставить точку в финальной партии. Либо мы победим, либо нас раздавят.
Путь все продолжили в тишине, «насладившись» и этим разговором, медленно перебирая ногами по гравистой дороге. Проходя по дорожкам через холмы, делегация взбиралась всё выше и выше, а магистр тем временем лихорадочно мотал головой из стороны сторону, словно замечая того, чего нет вокруг, как при галлюцинации.
– Почему так высоко? Почему не в Риме, господин магистр Данте? Вы так и не ответили на вопрос.
Валерон ничего не ответил в эту секунду, так как всё его внимание устремилось в иную сторону, направившись направо от его плеча.
– Господин магистр?
– Что, Морс? Вы что-то спрашивали?
Никто не понял. Калья и «Хранитель Стамбула» посчитали, что Данте просто не хочет отвечать на вопрос Морса, или просто над ним не затейливо подшучивая. Только Тит понимал, что чуткий магистр не просто так лихорадочно осматривается по сторонам и не замечает вопроса.