Прохожие в некотором страхе обходили Рюрика.
Остановился мальчик.
— Зачем вам? — Лицо его было доверчивым, как и вопрос Рюрика.
— Для авторитета у этой девушки. — Рюрик показал на Гелю, которая не выдержала, отошла в сторону.
— Я знаю, кто такая царица Тамара.
— На сегодня мало. — Рюрик подтолкнул мальчика, чтобы шагал дальше.
— В России перевелись образованные люди? Кто правил нами в восемнадцатом веке?
— Чему вас только учат? — бросил прохожий, не останавливаясь.
— Вы наши отцы, мы ваши дети.
Прохожий замер, как будто бы на что-то натолкнулся. Он был в допотопном, с подложенными плечами пальто и в такой же допотопной, торбочкой, шапке из черного каракуля, уже значительно выношенного.
— Весь мир острит, — сказал он. — Кончится плохо.
Рюрик с прискорбием развел руками: что поделаешь.
— В России не перевелись образованные люди. — Прохожий снял каракулевую торбочку, постоял. — Впрочем… вам виднее — вы наши дети. — И, небрежно нацепив торбочку, отправился дальше.
Рюрик подошел к Геле.
— Грустная история получилась.
— С кем, с тобой?
— Со мной. Побеседовал с прохожим.
— Тебя, конечно, обидели.
— Меня огорчили. Так кто правил нами?
— Екатерина Вторая, представь себе.
— Что же ты молчала?
— Ты жаловался на обиду.
— Верно. Забыл. Кто сообщил о Екатерине?
— Мальчик, у которого ты спрашивал. Он где-то узнал, вернулся и сказал.
Рюрик и Геля спустились в станцию метро. Следом за ними спустился молодой человек в квадратных очках и в дубленке. Он подсказал через мальчика имя императрицы.
Сегодня давали «Короля Лира». Геля не любила спектакль за то, что она играла в нем в тяжелом шерстяном платье. Да еще на спектакле часто сидел главреж Илья Гаврилович Снисаревский с хронометром и карманным фонариком. Фонариком посылает сигналы актерам. Геля прикрыла глаза. Повторяла текст, повторяла в уме точно наигранные жесты. Не могла, не умела импровизировать. Все выучивала до деталей. Может быть, с Гелей это происходило оттого, что лично ей нечего открыть зрителям? «Ты наряжена в театр, как в платье», — сказал Леня Потапов. Он сказал правду, хотел Геле помочь. Леня поразительно честный и добрый. И он конечно же прав. И Геля это теперь с каждым днем все отчетливее понимает. Рюрик сидел напротив Гели вольно, свободно, будто в «Хижине» у Саши Нифонтова. У Рюрика — успех, и по справедливости. А такие вот актеры, как Геля, требуют для себя объяснения или — вернее сказать — уточнений; не умеют решать проблемы динамически, наглухо зависят от пространственного мира. Это все Рюрик о ней, о мире и о себе.
Сейчас пригласят на сцену. Ладони у Гели совсем влажные. Где припрятана бумажная салфетка? Надо вытереть ладони и слегка, чтобы не повредить грим, промокнуть лоб. Актер должен позабыть запах грима. Геле достичь хотя бы секунды согласия в самой себе и с окружающим.