Глафира подошла к крыльцу, на которое израсходовала большую часть керосина. Ведь если огонь мощно вспыхнет здесь, то он очень быстро распространится по всему дому. Чиркнула спичкой и, не давая себе времени на размышления, бросила ее на крыльцо.
– Таша, Ташенька! – Клавдия Семеновна начала звать ее еще с улицы – не терпелось поделиться радостной новостью про детей и насплетничать о своем походе в школу. – Ташенька, ты дома, детка?
Глафира поспешно сбежала с крыльца, краем глаза отмечая, как весело вспыхнул рыжий огонек и, словно подмигнув ей, побежал к двери. Клавдию надо отправить подальше, иначе помешает.
– Иду, Клавдия Семеновна, – откликнулась Глафира и почти бегом приспустила к выходу из сада. Старые деревья смыкались за ее спиной, закрывая дом и давая пламени время, чтобы сделать свою работу.
Клавдия уже вошла в калитку. Тяжело дышала, схватившись за сердце. Одетая в темное платье ниже колен, она выглядела вестником апокалипсиса.
– Ташенька, девонька, деток твоих возвращают! – воскликнула она и сама засмеялась от радости. Хорошо все-таки быть гонцом, приносящим хорошие известия.
Глафира застыла как изваяние.
– Что? – одними губами переспросила она.
– Деток, говорю, твоих возвращают! Мне Галка из опеки позвонила, там все знают про тебя, ну и случай такой, четверо детей, то, се…
Клавдия подошла поближе и понизила голос, поднимая указательный палец и указывая им куда-то в безмятежно синее небо:
– Говорят, сама Анжела Петровна вмешалась, сказала вернуть. До нее добрые люди донесли. Ташенька, а что за запах такой? – Клавдия глубоко втянула воздух широким носом, в один миг сделавшись похожей на кабанчика, ищущего трюфеля. – Горит что-то? Ты не чувствуешь? Батюшки святые, так это же твой дом, Ташенька! Твой дом горит!
* * *
Вначале он почувствовал дым. Задолго до того, как увидел. Инстинкты дикого зверя толкнули в спину, заставляя перейти с шага на бег.
Дом полыхал словно олимпийский факел. Старое дерево быстро занялось и весело трещало, освещая заревом черничную темноту ночи.
Конечно же, он никуда не уехал. Просто не стал подбрасывать топливо в костер женской истерики, дал ей время успокоиться и прийти в себя, а себе – закончить операцию.
Они тщательно прочесали местность и не нашли Данилу. Хотя Марк был уверен, что тот где-то здесь. Он не уедет, пока отец не пойдет на поправку. По его просьбе Генриха Карловича продолжали держать в реанимации, хотя старик чувствовал себя бодро и вполне уже мог отправиться домой. Но врачи, по настоятельной рекомендации следователя по особо важным делам, сообщали всем, что состояние без изменений – стабильно тяжелое. Генрих – это то, что держит Данилу здесь и позволит Марку получить очередную звездочку в своей и без того звездной карьере.