– Ты никак в школу собрался? – удивилась Светлана Фоминична.
– Да, директриса приходила, говорит, скучно ей без меня, – схохмил Митя и тут же прищурился, якобы от сильного солнца, которого на самом деле не боялся. Нехитрый маневр позволил незаметно скосить глаза и посмотреть на Николь – как та шутку воспримет? Но девочка была бледной и грустной, под глазами синяки, а сами глаза красные. Как у Кати, когда та плачет. Хотя с чего бы такой принцессе плакать?
– А это внучка моя, Николь, познакомься, – кивнула Светлана Фоминична в сторону девочки.
– Привет, – сказал Митя, наконец-то оборачиваясь к Николь и глядя ей в глаза.
– Привет, – тихо ответила та.
– Ты в каком классе учишься? – деловито поинтересовался Митя, надеясь, что сердце стучит не слишком громко. Может быть, ему повезет и эта диковинная Николь окажется его одноклассницей?
– В третьем, а ты? – тихо ответила девочка, а Митя обомлел.
– И я в третьем, круто! – Он не выдержал, и его вопль прозвучал слишком радостно. – У нас один третий класс, так что мы будем вместе. Хочешь, познакомлю тебя со всеми?
Вместо ответа Николь кивнула.
– Вы идите, Светлана Фоминична, ноги, наверное, у вас опять болят, – озаботился Митя, не веривший собственному счастью. – А я сам с Николь до школы дойду. Расскажу ей про всех одноклассников и учительницу.
Светлана Фоминична заколебалась. Дочь ее всю жизнь ходила в школу сама, места здесь были тихие, никого чужого. А за внучку было боязно – вон она какая тихая и хрупкая. Хотя рядом с бойким Митей точно не пропадет. Этого сорванца здесь каждая собака знает. Пусть девочка идет, чем быстрее с кем-нибудь подружится, тем легче ей потом будет.
– Только ты никому не давай Николь в обиду, – немного поразмыслив, строго напутствовала его Светлана Фоминична.
– Вы ж меня знаете, – снисходительно улыбнулся Митя, а затем закатил глаза, всем своим видом демонстрируя нелепость подобных просьб. Светлана Фоминична не выдержала и рассмеялась.
– Чумной ты, Митька, ладно, идите, и чтоб домой вместе пришли.
– Обязательно! Ну что, пойдем? – Митя снова посмотрел на Николь. Та глядела испуганно, огромные серые глаза походили на чайные блюдца – викторианские, которые мама когда-то выставляла на пятичасовое чаепитие в те редкие дни, когда они собирались дома всей семьей. Сама же Николь напоминала фарфоровую статуэтку – бледная до синевы кожа, хрупкость и какая-то призрачность. Казалось, коснись рукой – и что-нибудь сломаешь.
– А долго идти? – немного поколебавшись, Николь сделала первый шаг, и Митя тут же присоединился к ней, приноравливаясь к легкой поступи.