Ветер в ивах (Грэм) - страница 20
— Ну и что? — заметил Крот. — Помнишь, ты же говорил, что там нет ничего особенного.
— Ну говорил, — ответил дядюшка Рэт уклончиво. — Но мы пока что туда не пойдем. Не сейчас, понимаешь? Это очень далеко, и в это время года он, во всяком случае, не бывает дома, и вообще он сам придет, ты подожди.
Кроту пришлось удовлетвориться этим объяснением. Но Барсук все не появлялся, а каждый день приносил свои развлечения, и так продолжалось до того времени, пока лето окончательно не ушло и холод, дождь и раскисшие дороги не заставили сидеть дома, а набухшая река неслась мимо окон с такой скоростью, что ни о какой гребле даже и подумать было невозможно. В это время Крот снова поймал себя на том, что мысли его неотступно вертятся вокруг Барсука, который живет своей непонятной жизнью совершенно один в своей норе в самой глуши Дремучего Леса.
Зимой дядюшка Рэт много спал: рано ложился, а по утрам вставал очень поздно. В течение короткого дня он сочинял стихи или занимался какими-нибудь другими домашними делами, и, конечно, кто-нибудь из зверей постоянно заглядывал к ним поболтать. Само собой, было много рассказов, полных интересных наблюдений и всяких удачных сравнений, все пускались в воспоминания о лете и о том, каким оно выдалось.
О, лето было роскошной главой в великой книге Природы, если внимательно в нее вчитаться. С бесчисленными иллюстрациями, нарисованными самыми яркими красками! Они изображали весь нескончаемый пестрый карнавал, который разворачивался на берегу реки прекрасными живыми картинами. Первым появился алый вербейник, потряхивая спутанными локонами, заглядывая с берега в зеркало реки и улыбаясь собственному отражению. А потом не задержался и кипрей, нежный и задумчивый, как облако на закате. Окопник белый, взявшись за руки с алым, приполз следом. Наконец однажды утром застенчивый и робкий шиповник тихо ступил на сцену, и каждому становилось так очевидно, как будто об этом возвестили аккорды струнного оркестра, переходящие в гавот, что июнь окончательно наступил. На сцене ожидался еще один персонаж — пастушок, который будет резвиться с нимфами, рыцарь, которого дамы ждут у окошек, принц, который поцелуем пробудит к жизни спящую принцессу — лето. И когда таволга, веселая и добродушная, одетая в благоухающий кремовый камзольчик, заняла свое место, то все было готово на сцене, чтобы летний спектакль начался.
Ах, какой это был спектакль! Сонные звери, укрывшись от дождя и ветра, стучавших в двери, в своих уютных норках вспоминали ясные рассветы за час до восхода солнца, когда туман, еще не успевший рассеяться, тесно прилегал к поверхности воды. Нырнешь в холодную воду и бежишь по берегу, чтобы согреться. А вслед за этим появлялось солнце, и преображались земля, вода и воздух. Серое становилось золотым, и рождался цвет от того, что солнце снова с ними. Они вспоминали послеобеденную лень жаркого летнего полудня, когда можно было зарыться в густой травяной подлесок и чувствовать, как солнышко проникает туда маленькими золотыми пятнышками. А потом купание и катание по реке, прогулки вдоль пыльных улочек и по тропинкам среди спелой пшеницы. А после этого, наконец, — длинные вечера, когда завязывались ниточки добрых отношений, возникали дружеские связи, составлялись планы на завтрашний день. Было о чем поговорить в короткие зимние дни, когда звери собирались возле камина. Но у Крота все-таки оставалась еще горсточка свободного времени, и вот однажды, когда дядюшка Рэт, сидя в кресле возле огня, то задремывал, то пытался срифмовать слова, которые никак не рифмовались, он принял решение пойти самому и изучить Дремучий Лес и, может, завязать знакомство с Барсуком.