— Что в этом случае? — хмурится Чонин, разумеется, зная, что тот имеет в виду.
— Что будет с оборотнем?
— Он будет жить так же, как жил до этого, — пожал плечами Ким.
— Верно, — кивает старец, — Но только если он не влюблён в своего человека, — поворачивается корпусом к парню, — Потому как, в этом случае оборотень умирает от разрывающей его тоски. И ты, видимо, к этому готов.
Хлопает парня по плечу и уходит в дом. Тело Раныль начало бороться.
* * *
Госпожа Хан требовала перенести внучку домой, чтобы самой за ней ухаживать. У женщины за эти пару дней вся жизнь пронеслась перед глазами. Смотреть на мертвенно бледную Раныль, которую время от времени скрючивает от болей, и которая едва ли воет, было тяжело. Настолько, что женщина приходилась по нескольку раз в день принимать успокоительное.
Однако семья Ким, главным образом мать Чонина, настояли на том, чтобы оставить девушку в их доме, пока той не станет лучше. К тому же, госпожа Хан не могла не заметить, что стоит Чонину появиться в непосредственной близости от комнаты, как Раныль затихала, а её пылающая метка на время переставала гореть. Она успокаивалась и тихонько засыпала.
Чонин держал её за руку каждую ночь и не давал себе её отпускать. Эгоистично хотел насытиться её присутствием, пока ещё можно. Пока она рядом.
Потому что как только она очнётся — он знал наверняка — возненавидит его. Метка провоцировала усилений эмоций в разы.
Парень не мог позволить себе притронуться к ней лишний раз, ему казалось, что у него нет на это прав.
На улице стояла глубокая ночь, когда Чонин вышел во внешний двор и присел на самодельную скамейку.
— Не спится? — Кёнсу, судя по виду, сидел тут не один час. Тот неотрывно смотрел на звёздное небо, будто пытаясь высмотреть что-то очень важное. Чонин оставил вопрос без ответа, полагая, что друг его и не ждал.
— Не вини себя.
Слова До будто вспаривают никак не заживающую рану — Чонин болезненно жмуриться. Рядом с другом можно не притворяться, что всё отлично.
— Послушай, не всё так плохо. Она, по крайней мере, жива.
Чертовски верно. Она жива. И это главное.
— Я уверен, Раныль не сильно разозлится, увидев следы твоих зубов, — пытается пошутить Кёнсу, — Может у вас всё сложится.
Чонин медленно поворачивает к другу голову, не веря в услышанное.
— Ты, надеюсь, шутишь?
Кёнсу недоумённо смотрит в ответ. Ким устало выдыхает.
— Метка будет подавлять любое её желание, Кёнсу. Всё, что она будет ко мне чувствовать, будет воздействием метки, не более. А когда она захочет уйти, то и этого не сможет. И она будет ненавидеть меня за это, — Чонин прикрывает глаза, подставляя лицо ночному холоду.