Его собеседник даже рассмеялся от удовольствия.
— Вон как! Уж и петербургские господа обо мне слыхали.
— Где мои люди? — твердо повторил командир «Байкала». — Их обещали отпустить, если я сдамся.
— А ты мне не указывай, — перестал улыбаться Гурьев. — Ты мое забрал, я — твое. Все по-честному.
— Девушку не отдам. Зверства над невинными людьми творить не позволю.
Слова Невельского прозвучали с таким вызовом и так категорично, что Гурьев от удивления привстал с места.
В тесном жилище было темно, и чтобы получше разглядеть лицо своего пленника, предводитель каторжников взял с пола небольшую плошку с горящим в ней масляным фитилем и поднес ее поближе.
— Ты, барин, смерти, что ли, не боишься? Так напрасно. Уж на пороге она.
Невельской молча смотрел на Гурьева, на его шрамы, оставленные, очевидно, ножом, которым срезали с лица позорные клейма.
— И вправду не боишься… — Каторжник вздохнул, возвращаясь на свое место. — Это хорошо. Потому что жить тебе до конца этого разговора.
Командир «Байкала» закрыл глаза.
— Даже не спросишь почему? — В голосе Гурьева послышалось удивление. — Нелюбопытный ты.
— Сам скажешь.
— Ух ты! Это с какой стати такая уверенность?
— Я же вижу, — снова взглянул на каторжника Невельской, — тебе не терпится. Иначе бы не приставал, а просто зарезал.
— И то верно. — Гурьев осклабился, и все его огромные зубы как бы высунулись наружу. — Беда твоя, барин, вот в чем.
Каторжник протянул руку влево и погладил разложенные рядом с ним на земляном полу соболиные шкурки. Их сияющий мех, казалось, отражал мерцание горящего фитиля.
— Богато? — с улыбкой взглянул он на Невельского. — Вот это, к сожалению, тебя и погубит.
— Не понимаю.
— А-а, — протянул Гурьев. — Значит, все-таки стало интересно. Хорошо. Интерес к жизни надо иметь. Ну, тогда слушай, барин, в чем ты перед собольком провинился.
Желая казаться значительным, каторжник изъяснялся туманно, отчего соскакивал временами на странные аллегорические фигуры, однако Невельской все же понял, что в этих местах сложились определенные торговые отношения, и Гурьев со своими бандитами играл в них не последнюю роль. Пушнина, добытая здесь и на материке, шла к югу в Китай, минуя официальную торговлю в Кяхте, а беглые каторжники имели хорошую мзду с каждого каравана. Им было выгодно, что контрабанда идет через эти места, и вот теперь кто-то из торговых партнеров Гурьева по какой-то причине и за богатый груз соболей велел ему дождаться русского транспортного корабля с Камчатки и убить капитана. Зачем это понадобилось, Гурьев не знал.
— Да мне все равно, барин, — говорил он, широко улыбаясь. — Я вас всех и задаром бы голыми руками душил. Уж столько вы моей крови попили. Хватит.