— Кто тебе велел? Англичане? Китайцы? Или кто-то из Российско-Американской компании?
— А тебе не один ли черт? Ты лучше скажи, как умереть хочешь. Одолжу тебя за храбрость напоследок.
Невельской помотал головой:
— Я думал, ты из-за гиляцкой девушки на меня взъелся.
— Да на что она мне? — развел руками Гурьев. — Ребята утопить ее везли, когда твои морячки на них наскочили.
— Ты ради забавы гиляков топишь?
Каторжник вдруг насупился, и Невельской догадался, что задел больное место.
— Девушек невинных, словно котят, в море швыряешь.
Гурьев поднялся на ноги и отошел к дальней стене.
Свет от фитиля туда почти не достигал. Постояв там неподвижно несколько секунд, бандитский вожак неожиданно зарычал как зверь и бросился к своему пленнику.
— Не доводи, барин! Лютую смерть принять можешь.
— За что ты велел ее убить?!
— Заколоть они меня хотели! Во сне!
— Кто они?
— Дочка эта шаманская и… Уюк… — Голос его дрогнул.
— Уюк? Это кто?
Гурьев протянул руку и будто железной клешней взял Невельского за горло.
— Не доводи, говорю…
На изуродованном лице его проступило страдание.
— Плохо мне, барин… Своими руками ее задушил… Вот так…
Он все сильнее сжимал горло моряка, и тот, не имея возможности ни оттолкнуть убийцу, ни защититься, лишь бессильно раскрывал рот, как рыба, глотающая ненужный воздух, когда ее выловили из воды.
— Встретишь ее там — скажи, не хотел я… Сама виновата… Сама…
Долина смертной тени, о которой Невельской молился по пути сюда, уже раскрывала перед ним свои хладные чертоги, но он все же силился что-то сказать.
Нависший над ним каторжник жарко смотрел ему в глаза, словно действительно пытался докричаться до кого-то по ту сторону.
— Брат… — сумел наконец выдавить Невельской. — Зав… ялов…
При этих едва уловимых звуках Гурьев отпрянул от своей жертвы.
— Что?! Что ты сказал?!
Невельской стал кашлять, сотрясаясь всем телом, а каторжник неистово тряс его за плечи.
— Говори!
— Твой брат… у меня, — просипел моряк через минуту. — На борту… Если мы не вернемся, утром его повесят…
— Врешь, иуда! — Каторжник выхватил свой нож и приставил холодное лезвие к лицу Невельского. — Глаза вырежу!
— В нагрудном кармане. Сам посмотри.
Едва не оторвав моряку карман напрочь, Гурьев выхватил оттуда самодельный крестик с оплавленной фигуркой Христа.
— Узнаешь? — спросил командир «Байкала». — Отдам тебе брата. Только за это покажешь мне вход в Амурский лиман. Иначе можешь меня зарезать… И вели своим людям выстрелить три раза… Скорей, а то не успеем.
Троекратный выстрел являлся условленным с «мастеровыми» сигналом, по которому они должны были отложить намеченную на полночь атаку. На берег они высадились чуть поодаль от того места, где Невельской сдался каторжникам, и теперь, окружив лагерь, ждали времени, чтобы начать. К счастью, все завершилось благополучно.