После бессонной ночи в голове у Невельского было так же пусто, звонко и неприкаянно, как на площади Пикадилли в этот ранний час. Миновав ее по неровному булыжнику, спутники направились дальше на север по Риджент-стрит, а Невельской, дабы заполнить звенящую пустоту, вернулся мыслями к тому, что его волновало. Задача, которую вот-вот должны были перед ним поставить, судя по всему, превышала все привычные для него мерки и представления. Он и без того готов был служить Отчизне и флоту до последнего своего дыхания, однако сейчас это давно знакомое и понятное ему чувство умножалось приливом честолюбия и отчетливым ощущением избранности, от которых шаг его становился уверенней, осанка прямей, а лицо — еще строже.
— Куда это вы припустили, Геннадий Иванович? — подал голос господин Семенов, примеряясь к размашистой ходьбе моряка.
Ко всему прочему Невельской не просто хотел, а по-настоящему жаждал исполнить свой долг перед матушкой. Правда о самом себе, заключавшаяся в понимании сыновней его нелюбви к матери, все ближе подвигала его к решению пожертвовать собой ради нее. Шагая уже по Портленд Плейс, он пришел к выводу, что вдвойне обязан дать согласие даже на смертельно опасное дело. Врученное ему накануне письмо, скорее всего, являлось предложением, и если бы он любил мать, как любит свою мать всякое обычное человеческое существо, у него имелось бы хоть это оправдание перед самим собой. Но поскольку любви этой давно не существовало, Невельской был обязан теперь заменить ее чем-то равным по силе и красоте, и это «что-то» могло быть только одним — решительной и прекрасной жертвой.
Риджентс-парк встретил их утренним благоуханием и гвалтом птиц. На главных воротах висела тяжелая цепь, но господина Семенова это ничуть не смутило. Уверенно пройдя влево от основного входа несколько метров, он раздвинул кусты, за которыми обнаружилась приоткрытая металлическая калитка.
— Здесь теперь сад Королевского ботанического общества, — сказал он. — Публику допускают всего два раза в неделю. Так что нам вряд ли кто-нибудь помешает. Кстати, на это у наших господ шпионов, очевидно, и был расчет.
Они прошли по пустынной липовой аллее, обрамленной стрижеными изгородями. Тут и там белели массивные каменные вазы, небольшие изящные фонтаны и клумбы, заросшие светлыми весенними цветами. По сравнению с Петербургом в это же время года цветов здесь было гораздо больше.
— Атлантические течения у них тут на климат влияют, — пояснил господин Семенов, подметив задержавшийся на клумбе взгляд своего спутника. — Не в пример нашим, так сказать, пенатам. Или, напротив, как раз — в пример!