Бросив последний взгляд на мою детскую комнату, я закрыла за собой дверь и направилась к выходу из дома, туда, где меня уже поджидали родители. Мы собирались ехать караваном все вместе до Эдмондса — отец и мама в нанятом грузовичке, а я следом за ними в своей машине. Они хотели помочь мне устроиться в моей новой квартире. Стоял холодный, но ясный декабрьский день, и теплые лучи солнца касались моего лица.
— Ну, вот и все, малышка, — доложил папа, загружая в грузовик последнюю коробку.
— Отлично, папочка, — сказала я, подходя к нему, чтобы обняться. Его мускулистые руки схватили меня в объятия, и я была рада прижаться к его крепкому телу. От него пахло потом и кофе.
— Ты уверена, что хочешь уехать? — спросила мама уже, наверное, в сотый раз после того, как я объявила о своем желании переехать. — Ты справишься там одна?
— Я жила самостоятельно, когда училась в колледже, — напомнила я, отстраняясь от отца, чтобы взглянуть на маму. На ней были джинсы и серая толстовка, а волосы были забраны в хвост на шее.
— Я знаю, но это было до того, как… — начала она, но остановилась, не закончив предложения.
— Со мной все будет в порядке, мам. Мне это сейчас нужно.
Я жаждала начать все с чистого листа, устроить свою жизнь так, как я всегда этого хотела. Мне хотелось доказать себе, что я могу быть самостоятельной и ответственной, и единственный способ добиться этого — вырваться из привычного окружения, где я, не чувствуя себя таковой, провела почти всю жизнь. Но, несмотря на то, что я уже изложила свои мысли родителям, я знала, что они беспокоятся за меня. Они беспокоились, не начну ли я опять морить себя голодом, что я по-прежнему буду прятаться от окружающего мира вместо того, чтобы учиться жить в обществе. И хотя я не могла гарантировать, что этого не случится, я должна была дать себе возможность хотя бы попытаться.
Через несколько минут мы сели в машины и поехали в сторону шоссе. Я поставила мобильный на громкую связь на случай, если родителям понадобится остановиться. Но не успели мы отъехать от дома, как зазвучал электронный голос.
— Звонок от Дэниэла Гарсии, — сказал он, и я почувствовала, как у меня сжимает горло. Я решила проигнорировать этот звонок.
С того момента, как в начале декабря в прессе появилась информация о признании Тайлера и его аресте, Дэниэл забрасывал меня голосовыми и текстовыми сообщениями.
«Почему ты не рассказала мне, что случилось?» — спрашивал меня он снова и снова.
«Я поддержал бы тебя. Я был бы рядом все это время».
И хотя я была благодарна ему за это, я не могла заставить себя ответить на его звонки или сообщения. Наш мозг не способен сосредоточиться больше чем на одной вещи за один раз, и мне приходилось сначала готовиться к своему выступлению в суде, потом фокусироваться на заданиях Ванессы и Греты, которые заставляли меня каждую неделю учиться говорить правду о своих чувствах маме с папой, несмотря на то, что мне было больно говорить это родителям, а им больно меня выслушивать. И я чувствовала, что не в состоянии при всем этом вынести эмоционально тяжелый разговор с Дэниэлом. Хотя я знала, что обязана все объяснить ему, он заслуживал этого. «А почему бы мне не сделать это сейчас»? — спросила я себя.