Мы стояли у каменного зверя, накрытые его тенью, и молчали. Удачный повод для глубокомысленных рассуждений о том, что все относительно, а мир наш полон парадоксов – бедняга Ралон, возмутитель спокойствия, спустя столетия после смерти удостоился памятника, а граф Гервенский всего через полгода после убийства им народного короля впутался в заговор недовольной усилением централизованной власти знати, каковую знать миропомазанный король быстренько развесил на воротах фамильных замков.
– Жаль, – сказала Алиса.
– Кого? Или что?
– Короля Ралона.
Я буркнул что-то в том смысле, что законы развития общества – вещь упрямая, на кривой козе не объедешь…
– Господи, я не потому. Ралон был молодой и красивый. Жаль.
– Вы что, его видели? – пошутил я. – В мемуарах де Шалонтре о возрасте Ралона ничего не сказано…
– Разумеется, видела, – сказала Алиса. – Иначе откуда бы я знала, что он был молодой и красивый?
– У вас собственная машина времени?
– Не верите?
– Нет, я ужасный рационалист. Верю только тому, что вижу своими глазами.
– Прекрасно. Тогда подойдите.
– Куда?
– Вот сюда, – сказала Алиса, взяла меня за рукав и потащила к памятнику. В лунном свете львиные глаза мерцали как-то загадочно, я нагнулся и рассмотрел, что они не мраморные, как следовало бы. Стеклянные, похоже. Черная точка зрачка, кружево радужной оболочки. Обычно у статуй не бывает таких глаз.
– Откуда у него такие глазищи? – спросил я.
– Не знаю, не знаю… – быстро прошептала Алиса, пригибая мою голову поближе к львиной. – Просто в один прекрасный день взяли и стали вот такими. Ниже нагибайся, ниже. Смотри ему в глаза и думай про короля Ралона. Про него самого, про то, как его убили. Про то, что хочешь его увидеть. Про время.
Я так и не успел убрать с губ скептическую ухмылку.
Вокруг был ясный день, светило солнце, блестело море. На месте города появился другой, раз в десять меньше, крохотный городок со средневековой гравюры – мощные, на совесть сработанные зубчатые стены, из-за стен виднеются шпили и острые высокие крыши, словно пучок стрел в колчане. У пристани несколько кораблей со спущенными парусами. Я стоял на том же самом месте (только гора была гораздо круче, не сглажена временем) и смотрел сверху на город, каким он был семьсот лет назад. Впрочем, меня не было в летнем дне. Там был только… черт, как сказать? Там был только мой взгляд, а ноги по-прежнему ощущали мраморный постамент, но своего тела я не видел.
Слева, метрах в десяти от меня, появились всадники. Кони шли шагом, я не слышал стука копыт и разговора, хотя губы седоков шевелились. Продолжая разговор, двое остановились буквально рядом со мной и смотрели вниз, на город. За их спинами почтительно молчали телохранители.