Один миг драки, любил говорить адмирал, лучше выявит суть человеческой природы, нежели века образования, культуры и мира.
И, наверно, был прав.
Гаррисон утробно взвыл, словно внутри у него сработал заводской гудок, и схватился за лицо. Этого хватило Фалько, чтобы навалиться на него сверху, перевернуть лицом вниз, упереть колено в позвоночник и, преодолевая сопротивление противника, который тщетно пытался высвободиться, одной рукой крепко схватить за подбородок, другой – ниже затылка и резко крутануть его голову вбок.
Зловеще хрустнули позвонки, как сухая толстая ветка под ногой. Гаррисон издал короткий хрип, вытянулся и замер в напряженной позе. Вот и молодец, подумал Фалько, лежи тихо. Он три раза глубоко вдохнул, справился с одышкой и поднялся над неподвижным телом американца, ища глазами пистолет – тщетно.
– Стерва краснозадая, – услышал он голос Паука.
Смерклось окончательно, но луна, в мутном ореоле выкатившаяся уже на середину неба, глядела сверху неподвижным янтарным глазом мертвеца и давала достаточно света, чтобы разглядеть лежащие на земле тела. На фоне лунного сияния вырисовывались силуэты еще двух человек: тот, что был поменьше, полусидел, а другой стоял перед ним.
– Тварь, – уточнил Паук, сохраняя стилевое единство.
Вторая фигура молча вскинула руку, из которой вырвалось пламя, и грохот выстрела – хотя калибр был не больше 6,35 – оглушил всех. Финал получился хоть и шумный, но скромный и благопристойный. Пакито Паук то ли упал сам, то ли был сбит пулей. Не узнаешь. А проверять – времени не было, потому что темная тень теперь повернулась к Фалько, который явственно почувствовал, как леденит загривок такое знакомое дыхание Парки. В жизни неотвратимо наступают моменты, сводящиеся к вопросу, продолжится она, эта самая жизнь, или оборвется, но и здесь бывают порой недоразумения, особенно когда заинтересованное лицо выбирает первый вариант. Это был именно его случай. И потому, прежде чем Ева Неретва успела во второй раз спустить курок, Фалько кинулся на нее.
Вспышку грохнувшего выстрела он воспринял уже боковым зрением, пуля прошла у него под левой рукой. Прошла и пропала во тьме, чиркнув по рубашке и обдав неприятным жаром, в тот миг, когда он уже столкнулся с Евой.
Оба не удержались на ногах.
Фалько с разгону налетел на неподатливо-плотное, мускулистое препятствие, облаченное в брюки и куртку-канадку. Плечи пловчихи, вспомнилось ему. Ничего общего с той нагой нежной плотью, которую двое суток назад он чувствовал рядом с собой в номере 108 отеля «Континенталь». Теперь это было тренированное сильное тело. Созданное для боя и готовое к нему.