Тремя годами ранее, после возвращения из Ленинграда, Камилла так и не смогла открыть матери правду о Леоне. Для этого ей надо было рассказать о Сергее, о характере их отношений, то есть бросить сибиряка на съедение хищнице. У нее просто не было сил рассказывать об их любви. Проходили месяцы, и это молчание все больше и больше угнетало ее. Чтобы забыться, Камилла с головой окунулась в работу и позволила Виктору Бруку занять определенное место в своей жизни.
Когда она проходила по «галерее предков», то старалась не смотреть на портрет дяди. Мадемуазель Фонтеруа потребовала, чтобы портрет отца повесили на противоположную стену, а не рядом с изображением брата. Таким образом, чтобы посмотреть на Андре, Камилла поворачивалась спиной к Леону. Именно так он поступил по отношению к их семье более сорока лет тому назад.
Виктор просунул голову в дверь комнаты.
— Она ушла? — шепотом спросил он.
— Да, — сухо ответила Камилла.
Мужчина вошел в гостиную, вокруг его бедер было повязано полотенце.
— Я надеюсь, ничего серьезного? — поинтересовался он, закуривая сигарету.
— Нет.
— Ну и отлично. Я приму ванну, и мы можем поехать поужинать.
Похоже, его успокоило то, что не придется выслушивать ненужные признания. У него не было для этого ни времени, ни желания. Именно равнодушие и привлекло в нем Камиллу. Через месяц после разрыва с Сергеем ей в кабинет принесли букет великолепных красных роз с вложенной визитной карточкой: «Я снова в Париже. Ужинаем сегодня вечером у Лаперуза».
Они не любили друг друга. У Виктора были и другие любовницы, в других городах мира. Камилла не испытывала ревности, ее утомили эмоции, которые управляли всей ее предыдущей жизнью. Благодаря Виктору молодая женщина обнаружила, что тела людей могут существовать отдельно от их душ. Никаких привязанностей и требований. Между ними не было ни капли лжи. Его жадные руки обвивали ее, и все тревоги рассеивались. Она, в свою очередь, изобретала ласки, которые никогда бы не позволила себе с Сергеем, потому что уважала его, а не только любила. С Виктором Камилла не боялась никаких экспериментов. Ей нечего было терять. Она пользовалась мужчиной, бесстыдно исследовала его тело, удовлетворяя аппетиты своей собственной плоти. Когда Виктор на несколько дней, а иногда и на неделю приезжал в Париж, Камилла спала лишь урывками. Когда он уезжал, она не испытывала ни облегчения, ни сожаления. Его высокомерие ее раздражало, его фантастическая расточительность развлекала. Он умел угодить ей, а француженка на большее и не претендовала.
Валентина спускалась по лестнице, держась руками за перила. Камилла так отдалилась от нее! Прежде, изнывая под тяжестью слишком требовательной любви, она злилась на дочь. «Я не приспособлена к этому, я не могу терпеть эту диктатуру чувств», — думала она. Сегодня, когда постаревшая красавица готова была слушать, она поняла, что между ней и Камиллой возникла пропасть непонимания и одиночества, и каждое ее слово, каждый взгляд лишь ранили, причиняли боль. Их отношениям не хватало естественности, простоты, сиюминутности. Для того чтобы достичь хоть какого-то взаимопонимания, обе должны были измениться, но каждая из женщин играла свою роль, не желая выйти из образа.