Шумный брат (Пинясов) - страница 19
И тут вдруг из-за угла какие-то люди. Ребята — врассыпную. Одна Оля храбро осталась. Улыбается и говорит прохожим:
— Шумбрат, геноссен Пальми́н!
— Ого, в одной фразе три языка! — рассмеялся Пальмин. — Мордовское приветствие «шумбрат»— по-нашему «здравствуй», немецкое слово «геноссен»— по нашему «товарищ» и моя русская фамилия!
— Наша Оля решила стать многоязыкой учительницей, — говорит его спутник, человек в очках и в шляпе.
Я сразу догадался, что это Олин отец, и стал такой красный, словно меня обварили.
— А это что за явление? — Завидев меня на заборе, он протёр стёкла, словно не поверил своим глазам.
— А это отрадное явление, — усмехнулся Пальмин, — свидетельство культурного роста мордвы. Прежде мордвину не пришло бы в голову воровать цветы, а теперь вот — извольте! Мордовский мальчишка, прирождённый садолаз, вместо яблок тащит из сада букет флоксов!
Так они рассуждают, стоя передо мной, а я всё вишу, как картина.
— Да отцепите вы его, пожалуйста! — взмолилась Оля.
Пальмин легко приподнял меня под мышки и снял с гвоздя, как пальто с вешалки. Потом снял мой пиджак и отдал. Ничего плохого не было, меня и пальцем не тронули, но слава… Ох и пошла обо мне слава! Пальмин чуть что, как только заходила речь о культурном росте мордвы, всё рассказывал о мальчишке-цветолазе, заменившем старинного садолаза. И этим мальчишкой был я.
Уж лучше бы меня отхлестал крапивой хозяин цветов. Так не повезло: попался на глаза не кому-нибудь, а секретарю горкома партии! Вот кто был Пальмин. Запомнились мы друг другу на всю жизнь.
И теперь, встречаясь, здоровались.
Я говорил: «Шумбрат, геноссен Пальмин!»
А он отвечал: «Салют, шумный брат!»
Олин отец, преподававший русский язык в школе второй ступени, тоже не молчал. После того как он разглядывал меня, сняв очки, как картинку на заборе, — всем учителям города рассказывал, будто среди диковатой прежде мордвы появился какой-то необыкновенный рыцарь, рождённый революцией. Он без коня, на своих двоих перескакивает утыканные гвоздями высоченные заборы и дарит цветы юным девам!..
И хотя он не называл моего имени, я-то знал, про кого это сказка, и сгорал со стыда.
А вдруг все — и дядя Миша, и тётя Надия — узнают, какая про меня слава идёт?
Андрон преуспевает
Я сгорал от стыда, а Оле нравилась вся эта история. Она даже стала ко мне относиться как-то ласковей. Меньше одёргивала и дисциплинировала. Подбегая к школе, издалека уже кричала:
— Здравствуй, шумный брат!
Ей из всех мордовских слов уж очень понравилось наше приветствие — шумбрат! Она говорила:
— В нём что-то и от шума леса, и от всеобщего братства! Ты вообрази: давние-давние, дикие времена. Густые, дремучие темниковские леса. Хищные звери вокруг, разбойники. Верхушки леса тревожно шумят. Идёт одинокий человек и человека боится при встрече. И вдруг раздаётся: «Шумбрат!» И сразу человеку радостно, хорошо от такого приветствия…