– Угу.
Пётр склонил голову ближе ко мне:
– Бежать надо, – прошептал он.
– Не смогу я. Сам иди.
Пётр недовольно запыхтел. Молчал долго. Но меня исправно тащил. И то – спасибо.
– Смотри, где идём! Глушь! – оглушительно шипел он. – Щас не рванём – пожалеем.
– Не смогу я. Брось меня. Я – обуза. – Покачал головой я.
Больно странным мне показался ты, Пётр.
И ассоциации ты вызвал тревожные – первоапостола тоже звали Пётр. С греческого – камень. А первосвященника звали Каифа. Тоже с их на наш – камень. А может, это – один человек? Приговорил учителя, основал новую структуру – Церковь, где и стал первосвященником. И изложил свою версию событий в нужном свете в своей версии Книги. Не, не любитель осин Иуда был падлой, а вот такие умники и красавцы.
– Вот тебя коротит! – обрадовал меня Громозека.
– Помог бы лучше, – мысленно огрызнулся я.
– Я же плод твоего больного разума. Чем я тебе помогу? – удивился Громозека.
– Пощупай этого болящего на носилках.
– А что с ним не так? – заинтересовался Громозека.
– Пятки его.
– Пятки? – Призрак умеет играть голосом удивление? Какие продвинутые у меня глюки!
– А ты присмотрись.
Призрак Громозеки зазевался и прошёл прямо сквозь одного из немцев. Немец споткнулся, удивлённо осмотрелся. Громозека скривился, как лимона в рот засунул. Фыркнул.
– Да, ладно! Духи – не материальны. Глюки – тем более. Чё вы тут мне ваньку валяете! – не поверил я.
Громозека презрительно отвернулся. Протиснулся сквозь пленных, неохотно уступающих ему дорогу.
– Ага, – крикнул он.
Я вздрогнул. Казалось, что на крик среагируют «электрики», но нет, они равнодушно «пасли» наше стадо.
Громозека исчез и появился за моим правым плечом.
– Уважаю, командир. Я думал, что тебе совсем мозги в гоголь-моголь взбило. Неужели только пятки?
– Ну, не только. Ты же мой глюк, значит, должен помнить, как немцы поступали с теми, кто не хотел или не мог идти.
– Есть такое. Решали быстро и просто. По-немецки, рационально – в расход.
– А этот особенный? А почему?
– Точно! А ещё этот мутный «Тагил» нарисовался.
– Должны быть ещё. Тут, по ходу, опять театрализированная постанова намечается со мной в главной роли. Будем посмотреть.
– Командир, как ты допетрил до этого?
– У меня хорошие учителя были. Привет им передай.
– Кому? – не понял или сделал вид, что не понял, Громозека,
– Кремню, Кельшу.
– Кельшу не получится. Жив он.
– И то – радость! Какую постанову они разыграли со мной. Блин, одного не пойму – зачем было организовывать такой Голливуд ради какого-то контуженого?
– А разве Кремень ошибся? Он никогда не ошибался.