Зиганшин хотел быть нежным и ласковым, чтобы Фрида поняла, как сильно он ее любит, и доверилась ему, и думал, что это получится, стоит только приступить к делу.
Он сильно ошибся. Чем больше он старался, тем яснее становилась его неискренность, и Фрида замыкалась.
Вместо нежности в постели царили неловкость и скованность, хорошо только, что после долгого перерыва все быстро закончилось.
«Раньше мы всегда смеялись вместе, – зло думал Зиганшин, с неприязнью чувствуя тяжесть Фридиной головы на своем плече, – а теперь веселиться нельзя, и нам ухватиться не за что. Как много уходит вместе с юмором, оказывается. Не только хорошее настроение, но и взаимопонимание, а вслед за ним и любовь».
Наверное, надо было откровенно поговорить об этом с женой, но Зиганшин испугался, что она поймет его чувства и расстроится, и зачем-то начал снова требовать, чтобы Фрида подала в суд. Может, хотел злостью и негодованием замаскировать неприязнь, или просто очередной черт толкал под руку, но он давил и давил, пока Фрида не выставила его за дверь.
Оказавшись на улице, он быстро направился к парковке, потому что хотел только одного – поскорее уехать, но быстрая ходьба и холодный воздух немного отрезвили Зиганшина.
Надо вернуться. Проглотить все и вернуться к жене, потому что ей плохо без него. Он сильный и сможет заставить себя снова любить ее… Да, ради жены он сможет все: отказаться от детей, вывернуться наизнанку, понять и простить врачиху, а Фрида не способна ради него поступиться даже жалкой крошечкой!
Зиганшин достал телефон, стараясь не замечать, что рука трясется от злости, и набрал номер жены. Она ответила сразу.
– Слушай, Фрида, а тебе не кажется, что ты хоть в чем-то могла бы мне уступить?
– Так я уступаю…
– Нет, дорогая, пока что только я уступаю! Причем в очень важных вещах!
– Слава, тебе потом будет стыдно за свои слова.
– А тебе ни за что не будет?
Фрида не ответила.
– Просто скажи, что хочешь, чтобы я вернулся. Только это, и все.
– Поезжай домой, Слава.
Он уже отпросился у Льва Абрамовича на ночь, поэтому появляться дома неудобно. Дед сразу поймет, что у них с Фридой нелады, расстроится, зачем это надо?
Зиганшин вернулся на службу, наврал дежурному что-то крайне неубедительное про неработающую печку и скоротал ночь в кабинете.
На душе было горько и как-то смрадно, что ли. Он оскорбил Фриду. Первый раз упрекнул ее в бесплодности, иносказательно, но она все прекрасно поняла. Да еще и себя возвысил, ткнул ей в нос своим великим благородством: ах, какой я молодец, смирился, простил тебе то, в чем ты не виновата!