А старый учитель, ничего не замечая, как токующий глухарь, продолжал предаваться воспоминаниям:
— Это был тоже молодой археолог. Пошел добровольцем на фронт еще в пятнадцатом году, потом связался с деникинцами, попал как раз в наши края. Он командовал саперным взводом, все говорил: «Мои кроты, мои саперы». Был георгиевским кавалером, носил шашку с анненским темляком и надписью «За храбрость». Встретился он однажды со Скилуром Авдеевичем, случайно разговорился. Оба очень обрадовались, выяснив, что они коллеги.
Коллеги! Я, кажется, даже, не удержавшись, фыркнул от возмущения. Во всяком случае, посмотрев на нас, Андриевский встревожился и стал оправдываться.
— Я, правда, знал его мало. Он заходил к нам всего раза три-четыре по поручению Скилура Авдеевича или просто, чтобы передать от него привет, когда оказывался в городе. Ставинский тоже был интересным собеседником. Но мне он не нравился — то вкрадчивый, то грубоватый. Со мной всегда разговаривал свысока, как с мальчишкой.
Мы помолчали, думая каждый о своем.
— Значит, Смирнов повесился? И все его находки пропали? — спросил Андрей Осипович.
— Все, все растащили, — кивнул старик, сморщась, будто от зубной боли. — Жестокие, жадные люди. Ужасные времена были! Белые отступают в беспорядке, красные еще не пришли. Полное безвластие, вылезают всякие самозваные батьки, атаманы. Сколько, крови пролито было.
— Скажите, а где был в это время Ставинский, не знаете? Когда Смирнов повесился? — гнул свое Клименко.
— Ну откуда же я это мог знать! Я мальчишка, он — белый офицер.
— Конечно, понимаю. Но, может, слышали какие-нибудь разговоры, не припомните?
— Нет, ничего не слышал. А почему это вас так интересует, Андрей Осипович, не понимаю?
Клименко вместо ответа достал из бумажника фотографию красавчика с холодным взглядом и фатовато закрученными усиками и показал Андриевскому:
— Узнаете?
— Позвольте, позвольте… Ставинский! Только здесь он гораздо моложе, чем я его знал. И в морской форме. Почему? Но это он. А что такое? Скажите, ради бога, почему вы так им интересуетесь? Даже больше, чем Смирновым. Совсем меня заинтриговали…
— Сейчас я вам все объясню, дорогой Авенир Павлович, — сказал Клименко, вытирая платком лицо. — Но только, пожалуй, вот теперь самое время выпить чайку, если это действительно вас не затруднит…
— Что вы, что вы! Одна минута… У меня все прекрасно налажено, — засуетился хозяин и отправился готовить чай.
— Ну, кажется, все разъясняется, — похлопывая себя по колену, довольно сказал бывший следователь.
— Невероятно! Неужели Ставинский и Смирнова убил?