.
Один из величайших парадоксов истории заключается в том, что чем больше проявляется сходство любых двух групп, тем сильнее растет в них ненависть друг к другу. Складывается впечатление, что Бог с особым усердием опровергает избитый штамп о том, что «рост взаимопонимания между группами или обществами способствует укреплению мира». Израильтяне и палестинцы, греки и турки, индийцы и пакистанцы понимают друг друга очень хорошо, но все же их, вероятно, следует считать исключением из этого либерального правила. Ученые, обладающие почти тождественными мировоззрениями, доходами и интересами, печально известны своей склонностью к взаимному презрению, хотя сами же утверждают в своих научных трудах, что более глубокое уважение возникает тогда, когда растет взаимопонимание. То же самое происходило с коммунистами и нацистами между двумя мировыми войнами.
В основе тезиса о том, что коммунизм и нацизм диаметрально противоположны друг другу, лежит признание их глубинного сходства. Как пишет Ричард Пайпс, «большевизм и фашизм были ересями социализма»[120]. Все эти идеологии являются реакционными, так как они придают большое значение происхождению. Для коммунистов важна классовая принадлежность, для нацистов — расовая, а для фашистов — национальная. Все эти идеологии (на данный момент мы их можем назвать тоталитарными) привлекательны для одних и тех же типов людей.
Ненависть, которую демонстрировал Гитлер по отношению к коммунизму, удачно использовалась как доказательство существенных различий в коммунистической и нацистской идеологиях, хотя на самом деле она свидетельствует об обратном. Сегодня это «удобное» объяснение считается общепринятым. На самом же деле то, что Гитлер ненавидел в марксизме и коммунизме, не имеет почти ничего общего с такими значимыми для нас аспектами коммунизма, как экономическая теория или необходимость уничтожения капиталистов и буржуазии. Взгляды Гитлера, социалистов и коммунистов на эти вопросы в основном были схожи. Его ненависть проистекала из его параноидального убеждения в том, что люди, называющие себя коммунистами, на самом деле принимают активное участие в иностранном еврейском заговоре. Он не раз говорит об этом в Mein Kampf. Он изучал имена коммунистов и социалистов, и если они были похожи на еврейские, то этого было достаточно, чтобы вызвать его ненависть. Он считал их учение обманом, хитростью, нацеленной на уничтожение Германии. Только «истинно» немецким идеям настоящих немцев можно было доверять. И когда такие немцы, как Федер или Штрассер, предлагали социалистические идеи, взятые из трудов марксистов, у него не возникало каких-либо возражений. Гитлер никогда не уделял экономике много внимания. Он всегда считал ее «вторичной». Наибольшее значение для него имела немецкая политика идентичности.