Впервые за день он подумал об Эльзе как о нормальном человеке, а не как о человеке, нуждающемся в психиатрической помощи. Может, оно как-нибудь само собой рассосется?
– Мне нужно в душ. – Он посмотрел сначала на свою окровавленную футболку, потом на Эльзу. – Ты ведь не наделаешь глупостей?
Привязывать ее снова ох как не хотелось, но если придется…
– Не волнуйся, я не наделаю глупостей. – Она продолжала гладить свою кошку, вид у нее был серьезный и сосредоточенный.
– Вот и хорошо. – До окончательного «хорошо» было еще далеко, но уже хоть что-то. – Я быстро.
– Никита! – Он уже стоял в дверях, когда Эльза его окликнула: – Никита, как он выглядел?
– Кто?
– Человек, который привел птиц.
Формулировка вопроса была как минимум необычной. Человек, который привел птиц… Но с другой стороны, этого человека Никита видел своими собственными глазами. И птичек тоже видел.
– Я его не рассмотрел. Было темно.
– Но ты видел! – Эльза напряглась, перестала гладить кошку, и та недовольно заворчала.
– Кого-то видел. Кажется.
– У него нет лица. Вместо лица у него такая-то маска с огромным клювом, как у чумного доктора.
– У чумного доктора еще есть шляпа. – Сказал и сам удивился тому, что сказал.
– А у Черного человека есть плащ! – Казалось, Эльза сейчас или снова рассмеется, или разрыдается. Никита не хотел видеть ни того, ни другого, поэтому спешным порядком ретировался в ванную.
Мылся он быстро, с полуприкрытой дверью. Мылся и прислушивался к тому, не донесутся ли снаружи какие-нибудь странные звуки и шорохи. Звуки определенно доносились, кажется, с кухни. Испачканную футболку он сунул в стиральную машину, наспех вытерся, влез в джинсы и вышел из ванной.
На кухне горел свет, отблески его падали на плитку коридора, подкрашивали ее золотом. Никто не кричал и не выл, и гром гремел уже едва слышно, где-то совсем далеко. На всякий случай Никита заглянул в спальню-палату – ни Эльзы, ни кошки там не оказалось. Или снова сбежали, или перебазировались.
Перебазировались. Кошка заняла наблюдательную позицию на подоконнике, а Эльза сидела на барном стуле, с отстраненной сосредоточенностью смотрела на газовую плиту.
– С легким паром, – сказала, не глядя на Никиту.
– Спасибо. – Он сел напротив, подпер кулаком подбородок, спросил: – Хочешь есть?
Сейчас она скажет, что не голодна, что ей нужна доза, и вся магия этого почти домашнего, почти обывательского мгновения развеется как дым. Придется снова привязывать, капать и мониторить. А потом отчитываться другу Ильюхе о проделанной работе. Но она вдруг кивнула, сказала осипшим голосом: