Виталий специально делал свои новые личности броскими, выпуклыми. Это отчасти являлось игрой, вызовом. Потому что настоящая внешность Хорина была как у идеального шпиона – блёклая, невзрачная.
Он не сомневался, что с какого-то момента «убойщики» установили связь между жертвами – частью или даже всеми. Наверняка поняли, что Хорин убивает два раза в год, не переходя эту черту. Скорее всего, сделали ещё какие-то выводы. Не может же быть, чтобы в такой профессии обретались сплошь тугодумы и лентяи; без толковых сыскарей явно не обходилось…
Но поймать человека, который ни разу не показал своё истинное лицо, не оставляет следов и убивает, не придерживаясь хоть какого-то подобия системы… У Хорина были все основания считать, что этого никогда не случится.
Избавившись от мусора, он вытер руки влажной салфеткой, выбросил пустую упаковку туда же. Ещё час-полтора, и большая часть этой поездки будет выкинута из памяти с такой же лёгкостью. Останется лишь отрезок в несколько часов, суть…
– Можно вас побеспокоить?
Виталий мысленно похвалил себя за то, что не вздрогнул. Он не ожидал вопроса. Ни этого, ни другого! Потому что в радиусе нескольких десятков метров от контейнера никого не было, в чём Хорин убедился при подходе к нему.
Он спокойно повернулся, придав лицу выражение «по будням не подаю». И не удержался, удивлённо моргнул, рассматривая стоящего перед ним человека…
Тот был примерно на четверть века старше Виталия. Одного с ним роста, лошадиное морщинистое лицо, впалые щеки, вислый нос, пугающий бугор кадыка на худой шее. Короткий, задевший обе губы шрам приклеил к ним постоянный намёк на брезгливую усмешку. Длинные и ещё довольно густые седые волосы, в «художественном беспорядке» спадающие из-под кепки-«аэродрома» на сутулые плечи под чёрным плащом. Пальцы пианиста и смертельно уставший взгляд светло-серого правого глаза… Левый целиком скрывало страшное, будто бы обожжённое и зарубцевавшееся веко.
Он не походил на бомжа или «аристократию синей крови». Одежда выглядела относительно опрятной и чистой, да и вони, зачастую сопровождающей обитателей социального дна, Виталий не чувствовал.
В полуметре от одноглазого стоял непременный атрибут гипермаркетов – большая тележка на колёсиках. Застеленная толстым непрозрачным полиэтиленом, закрывшим решетчатые стенки и дно, и почти доверху заполненная всякой всячиной. Хорин разглядел поцарапанный электрочайник без подставки, россыпь покетбуков с затрёпанными обложками, войлочный бот «прощай, молодость». Проволочное кольцо, на котором, как баранки, висело несколько пластмассовых солдатиков-зверобоев, бок небольшого глобуса, жестяную коробку с тиснением и цветастой росписью… Из глубины памяти всплыло отдающее затхлостью и почти забытое слово «старьевщик».