Судебный следователь прервал Лекока, дважды легонько постучав по столу. Как человек г-н Домини твердо держался своих воззрений; как судебный чиновник он был столь же упрям, но готов поступиться самолюбием, если к тому призывал его голос долга. Аргументы Лекока ничуть не поколебали гранит его убежденности, но он чувствовал, что вынужден немедля проверить все и либо разгромить сыщика, либо признать себя побежденным.
– Сударь, да вы никак выступаете адвокатом? – обратился он к Лекоку. – Но в кабинете судебного следователя нет надобности в защитительных речах. Здесь нет ни адвоката, ни судьи. И вами, и мной движут одни и те же благородные и возвышенные побуждения. Каждый из нас в сфере, предписанной его должностью, ищет истину. Вы полагаете, что она открылась вам во всей своей ослепительности, для меня же пока все темно, но ведь и вы, и я – оба можем одинаково заблуждаться. – И с поистине самоотверженной, хотя несколько натянутой благосклонностью, правда, сдобренной долей тонкой иронии, он спросил: – Что я, по-вашему, должен сделать?
За героическое усилие над собой следователь был вознагражден одобрительными взглядами папаши Планта и доктора Жандрона. Однако Лекок не спешил с ответом. Он мог бы выложить много весомых доводов, но чувствовал: это не то, что нужно сейчас. Он должен немедленно представить факты, выявить в самой ситуации одно из таких доказательств, которое можно, фигурально выражаясь, пощупать руками. Как этого достичь? Лекок мучительно ломал голову.
– Так что же? – настаивал г-н Домини.
– Ах, если бы я мог задать бедняге Гепену всего три вопроса!
Судебный следователь нахмурил брови: это желание показалось ему чрезмерным. Формально, по закону, допрос подозреваемого должен производиться при закрытых дверях самим следователем в присутствии лишь его письмоводителя. С другой стороны, сказано, что после первого допроса может быть проведена очная ставка подозреваемого со свидетелями. Кроме того, предусматриваются исключения для полиции.
Г-н Домини перебирал в памяти статьи и положения, ища прецеденты.
– Не знаю, – промолвил он наконец, – насколько правила дают мне возможность исполнить вашу просьбу. Однако, говоря по совести, я убежден, что интересы истины важнее любых предписаний, а посему беру на себя ответственность и дозволяю вам допросить Гепена.
Г-н Домини позвонил и спросил у вошедшего судебного пристава:
– Гепена уже отвезли в тюрьму?
– Еще нет, сударь.
– Очень удачно. Скажите, чтобы его привели ко мне.
Радости Лекока не было предела. Зная характер г-на Домини, он не смел даже надеяться добиться чего-нибудь своим красноречием и уж подавно не мечтал о столь быстрой и поразительной победе.