— Резко ты начал, — хмуро заметил начальник. — Даже слишком резко. Ты лучше за местной шпаной присматривай, она совсем от рук отобьется, пока ты оборотня ловить будешь… — он все-таки принял это слово, «оборотень», и употребил его, не слишком скрипя зубами. — Вот что, дело тут серьезное, так я лучше сейчас уполномоченного НКВД вызвоню, он, наверно, сразу к тебе и приедет. Без него ничего не предпринимай, ничего. Сиди и жди, — и он повесил трубку.
— Вот и поговорили, — хмуро заметил я.
Делать было нечего, я остался на месте. Решив еще раз проглядеть все документы, связанные с оборотнем, я открыл сейф, вытащил рапорта и записи, принялся их листать. Как и следовало ожидать, новых зацепок я в них не нашел. Только вопросов еще больше возникло. И один вопрос — самый главный — вырисовывался все отчетливее: если оборотень убивает не наобум, абы кто попадется, то убивать он может лишь по двум причинам — либо тех, кто ему досадил, либо тех, кто узнал о нем слишком много. В любом случае он убивает, преследуя какую-то свою выгоду. Что за выгоду он может искать?
Разложив на столе карту местности, я принялся отмечать на ней точки совершения убийств. Подумав немного, отметил и путь от железнодорожного переезда до кладбища, по которому я преследовал оборотня. Вырисовывался треугольник с вершинами на конезаводе, в деревне Митрохино и у дальних складов Первого Малопрудного спуска. Случайный треугольник или нет? Предположим — просто чтобы начать откуда-то — не случайный. Значит, по этим трем вершинам мне и надо пройтись. Если, конечно, позволят мне заниматься этим делом, не отнимут. По тому, как ситуация оборачивалась, я вполне отчетливо понимал, что меня с моим расследованием могут и тормознуть — вот только в толк не мог взять, почему. Да, наверху явно не желали любых упоминаний об оборотне — и не желали, чтоб кто-нибудь уделял ему пристальное внимание. Слишком не желали, подумалось мне, и все это неспроста. Может, это акция НКВД какая-нибудь? Может, идет работа по раскрытию какой-нибудь диверсии, и поэтому к оборотню нельзя до поры привлекать внимания? Это вообще ни в какие ворота не лезет. Но тут на каком-то обходном витке мыслей я вдруг понял, что напоминает мне этот бесхозный и разоренный район: гигантскую ловушку. Этакую, знаешь, мышеловку с кусочком сыра или огромную клейкую ленту для мух. Воображение мое играет впустую или я приблизился к истине?
Тут я опомнился от своих размышлений, потому что на мой стол упала тень. Я поднял взгляд — в дверях стоял врач. И вот ведь у снов сила какая: знал я, что приснилась мне полная чушь, а все равно внутренне похолодел и напрягся, увидев его милое, совсем не вурдалачье лицо.