— Ты никак молитву творишь? — хохотнул Николай, стараясь шуткой подбодрить мать, увести ее от опасного настроения. Та не ответила. На ходу утерла губы, сняла передник и повесила на ручку двери, решив, видимо, что без этой застиранной тряпки будет выглядеть достойнее. У выхода постояла с минуту, почти касаясь лицом холодного никелированного замка, напоминающего какой-то хирургический инструмент, беспомощно оглянулась…
— Вперед, маманя! — Николай ободряюще подмигнул ей. — Ни пуха!
Она вышла, не ответив. Поднявшись на следующий этаж, постояла, ожидая, пока успокоится сердце. Глянув вниз, мать увидела на площадке сына — Николай потешными ужимками подбадривал ее.
— Я верю в тебя! — свистяще шептал он. — А то ишь — насобирали деньжищ! Девать небось некуда!
— Да какие деньжищи, господи! — вполголоса, скорее для себя, ответила мать. — Сами перебиваются. Нехорошо, ох как нехорошо… — и нажала кнопку звонка.
Когда она вернулась, Николай заканчивал бриться. Он не бросился к матери, понимая, что ей сейчас одинаково неприятны будут и его радость, и поздравления, и просто вопрос — удалось ли? Матери нужно было успокоиться, прийти в себя, попытаться забыть об унижении, которое только что перенесла. Такие вот посещения соседей она переживала болезненно и подолгу что-то бормотала, будто оправдываясь перед собой же или каясь…
Не оборачиваясь, в зеркало Николай внимательно проследил, как мать проходит в коридор, стоит, будто собираясь с силами, повязывает передник… Уже по тому, как присела к столику, Николай понял — вернулась с деньгами.
— Как погода на улице? — невинно спросил он, давая понять, что деньги — не самое важное, можно поговорить и о другом.
— Выгляни в окно, — без выражения ответила она, и Николай догадался, что мать разгадала его хитрость.
— Солнышко, солнышко, выгляни в окошко, — пропел Николай вполголоса. — Да! — воскликнул он, словно вспомнив. — Как твой поход?
— Успешный поход, — вздохнула мать. — Не так ты живешь, Коля! — сказала она, будто продолжая давний разговор, будто не слыша его радостных воплей, привычных шуточек.
— Э нет! — живо откликнулся Николай. — Так не пойдет. Сначала гони трояк, а потом я буду слушать тебя сколько хочешь, хоть все утро! И слова поперек не скажу.
И тут он заметил в руках у матери не зелененькую бумажку, которую ожидал увидеть, а красненькую. Значит, мать принесла десятку! Ну, дает старуха! Ей же цены нет!
— Да тебе цены нет! — воскликнул он.
— Трояк мне цена, — невесело откликнулась мать.
— Что ты! Какой трояк, если ты десятку в руках держишь?! Нет, маманя, не прибедняйся!