Георг положил газеты на письменный стол и бегло просмотрел их. Он не заметил ничего общего, ни малейшего намека на тайную связь с тем, что произошло с отцом. Обычные новости — финансы, наука, кривые колебаний процентных ставок и цен на нефть. Хойкен не любил читать газеты, это занятие казалось ему скучным. Его внимание привлекали разве что международные и спортивные новости. Иногда ему было интересно прочитать пару-тройку курьезных случаев или очерк о какой-нибудь баскетбольной звезде. В баскетболе он кое-что смыслил и когда-то сам неплохо играл. Однако в голове отца газетные строчки превращались в интересный, искрометный материал, который он переносил во все разговоры, вертел так и этак, обладая уникальной способностью находить верную тему для каждого собеседника.
Хойкен снова подошел к входной двери. Справа от нее стояло несколько шкафов. Он открыл их и увидел два висящих рядом костюма, халат и аккуратную стопку рубашек, которые чья-то заботливая рука уложила на полку. Георг принюхался, здесь запах отца был еще более концентрированным, чем в комнате, когда он впервые вошел туда. Это был полный букет, облако послевоенных «4711»[2]. Целая батарея флаконов и бутылочек стояла на полке перед зеркалом — крем для бритья, лосьон после бритья, гель для душа, все в излишне помпезном турецком золоте. Отец признавал только традиционные марки, утром он принимал душ, а затем сбрызгивал тело всегда одними и теми же духами — «Echt Kölnisch Wasser» — «настоящая кёльнская вода». Полотенца старик сбрызгивал тоже.
Туалетные принадлежности были так же заботливо расставлены, только гостиничный халат из белой махровой ткани лежал брошенный, как ставшая ненужной шкура, на краю черной мраморной ванны. Георг подумал о том, что порядок в комнате отца поддерживала дежурная по этажу или даже личная горничная. Наверняка большая часть персонала рысью носилась для него по отелю, поощряемая щедрыми чаевыми. Посыльные приносили почту, дежурные по этажу накрывали на стол в номере и приносили шампанское, в то время как горничная была занята одеждой старика и мелким ремонтом его дорогих костюмов.
Георг исключал возможность, что Лизель Бургер сопровождала здесь отца и вела его дела. Уже давно пора сообщить ей о случившемся. Он подошел к телефону и набрал номер — знакомый ему с молодых лет номер телефона родительского дома. Лизель подняла трубку, и Хойкен стал медленно объяснять ситуацию. Он рассказывал, осторожно подбирая слова, чтобы не вызвать у нее панику. С Лизель он мог быть откровенным. Он только спросил, известно ли ей, что отец часто останавливался в этой гостинице. Она ответила сразу: