* * *
Солнца на небе не было, оно заслонилось густой бело-серой пеленой облаков, словно не хотело смотреть на творящееся кровопролитие или боялось.
— Сколько же здесь уже народу положили, — качая головой, произнёс Воронин. — Хоть бы не зря.
— Не мелите ерунды, сержант. — Александр перешёл на «Вы», как делал всегда, когда хотел кого-то приструнить. — Если гибнут наши враги и горят их танки, значит, уже всё это не зря. Вам понятно?
— Понятно. — Воронин переменился в лице. — Я ж… не в том смысле.
— А я в том! — Александр взглянул на смутившегося сержанта и чуть смягчился. — Не сомневайся, Ваня. Мы их здесь расколошматим. Вот увидишь…
Он прошёлся по всему участку обороны взвода, подбадривая бойцов и проверяя их амуницию. Вроде бы, все пребывали в бодрости и нормальном самочувствии и были готовы к бою.
Пошёл второй час сражения. Несмотря на большие потери, немцы упрямо рвались к Молотычам, наступая вдоль грунтовой дороги, ведущей от Тёплого. Их танки, вздымая пыль, пёрли и пёрли, будто одержимые. Ворвавшись на позиции, они начинали утюжить окопы и давить людей.
В это время правее в поле зрения появилась ещё одна немецкая группировка, которая повела наступление прямо на склоны холмов, где занимал оборону Памирский полк. Было хорошо видно, что танки имеют разнообразный окрас. У одних он был просто защитно-зелёным, а корпуса других покрывали пятна всевозможных цветовых сочетаний. На бортах, кроме чёрно-белых крестов, виднелись какие-то жёлтые символы в виде стрелок с поперечными чёрточками.
Заговорили дивизионные пушки, за ними вступили в дело противотанковые ружья, ударили пулемёты.
В траншее с каждой минутой росло волнение. Все понимали, что бой неотвратим, и люди настраивали себя на него, как кто мог, готовились к смертельной схватке с врагом. Радовало то, что теперь, в отличие от мартовского боевого крещения, нет недостатка в патронах и боеприпасах. Почти у каждого при себе имелась противотанковая граната или «коктейль Молотова» — бутылка с зажигательной смесью. Так что танки было чем встречать.
Александр отдал фуражку своему заместителю и надел каску. И вовремя, потому что вокруг начали рваться немецкие снаряды и мины, обсыпая землёй и разя осколками.
— Спэкотно стае!>[43] — пригибаясь при очередном взрыве, крикнул Гончаренко. — А, товарыш командыр?
— Да, Гриша, жарковато.
— Ничого, зараз воны у нас сами пидсмажаться.>[44]
— Поджарятся, Гриша, ещё как поджарятся…
Мощный заградительный огонь замедлил продвижение немецкой бронетехники и заставил залечь пехоту. Некоторые танки начали маневрировать и даже попятились назад. Но трём из них удалось преодолеть этот огневой заслон, и они быстро приближались, направляясь прямо на позиции батальона Шульженко. Это были длинноствольные Т-4, гусеницы которых наполовину защищали металлические экраны. Стальные махины ужасали одним только своим видом, а громкий лязг гусениц усиливал этот ужас. К тому же, чудовища изрыгали из себя пулемётный огонь, который не давал высовываться из окопов.