— Откуда ты знаешь о Сопротивлении? — жестко спросил Лейст, сам при этом подумав: «Что за Сопротивление?»
— Я — узорг, — сказала она. Нож отодвинулся от его горла. — Наш корабль захватили эти двое. Непонятно, как они выследили нас — нельзя же контролировать все подступы к галактике…
— Есть такая пословица у разведчиков: если ты контролируешь одного человека из сотни, то тебе никогда не придется контролировать территории.
— Предательство? — переспросила девушка. — Нет, исключено.
— Сколько вас было на корабле?
— Двадцать один человек.
— А в живых оставили только тебя. Не догадалась, зачем? Теперь узорги не станут задумываться, кто их предал. А тот выродок будет продолжать стучать. Проще пареной репы, тебя подставили.
— Но я же…
Девушка не успела договорить. Послышался глухой удар и слабый вскрик. Лейст развернулся на стуле. Над лежащей без чувств на полу девушкой стоял священник с чем-то темно-синим в руках. Когда он размотал сверток, Лейст увидел бутылку из-под кагора: священник завернул ее в гинопосскую форму.
— Я вовремя! — улыбнулся священник. Улыбка его тут же померкла, потому что лицо Лейста было мрачным.
— Не надо было вмешиваться, — буркнул он. — Я контролировал ситуацию.
— Выглядело все так, будто ситуацию контролирует она.
— Вот именно поэтому священники молятся, а больно делают людям солдаты.
Священник кивнул, отбросил бутылку в горловину утилизатора и смиренно сложил руки перед собой.
— Ну прости. Надо было читать девяностый псалом, когда тот гинопосец тебя душил.
Лейст поморщился, но счел за благо промолчать.
— Отнесу ее в каюту, — сказал он. — Не трогайте здесь ничего, корабль летит как надо. Я вернусь, как она очнется.
Священник жестом дал понять Лейсту, что тот волен поступать, как ему заблагорассудится, и сел в кресло второго пилота. Лейст склонился над девушкой.
Она лежала ничком. Кинжал валялся неподалеку, и Лейст, не глядя, спрятал его за ремень. После этого он перевернул девушку.
— Это что, шутка? — вырвалось у него.
— В чем дело? — повернулся к нему священник.
— Ни в чем.
Лейст с трудом оторвался от созерцания лица девушки и поднял ее на руки.
— В каютах все в порядке? — спросил он.
— Пусто, чисто и прибрано, — откликнулся священник. — Гинопосцы всегда отличались внешней чистоплотностью.
Лейст уже не слушал его. Он вышел из рулевой рубки, ощущая, как начинают дрожать ноги.