— И все? — возмутился Шульгин. — Оставьте меня в покое.
Он повернулся к дому и вдруг увидел ту же сосульку. Он быстро сообразил, что если она и упадет, то на крышу, а значит, никому ничто не грозит.
Достанко понял, о чем он думал.
— Чуть что — и пара трупов.
— Это если скатится с нижней крыши, — уточнил Поярков.
— А может, и не скатится? — зевнул Шульгин.
— А ведь точно скатится! — убежденно сказал Поярков. — А внизу могут быть крошки-малютки, женщины.
«Вот не повезло, — думал Шульгин. — Зря приплелся».
Он посмотрел Пояркову в глаза. Тот опустил голову, словно бы смутился. Разумеется, он не забывал о споре с Витковской. Ему хотелось, чтобы победил Достанко. В этом случае частица победы досталась бы и ему, Пояркову. Но в душе он уже не ощущал того огня, который возник в момент спора.
— Но при чем тут я? — спросил Шульгин. — Скажите дворнику, это его забота.
Он шагнул по улице, но Достанко ухватил его за рукав и начал говорить, что не понимает бесстрастности Шульгина. И стал объяснять, как это важно — чем-то заниматься: сбивать сосульки, собирать кактусы, фотографировать, гонять на мотоцикле или хотя бы мечтать о мотоцикле, как это делает Зимичев. В общем, как это важно, когда есть такая страстишка, которая выгодно отличает тебя от большинства людей.
— Все? — тихо спросил Шульгин.
— Ну, не переваливать же собственную жизнь на плечи дворника! — выкрикнул Достанко.
— Там и лестница есть, — как бы между прочим, сказал Поярков. — Посмотрим?
— Не только посмотрим, но и собьем ее, — подтвердил Достанко. — А ты, Серый, можешь валить домой. Ты мне надоел!
Он отпустил рукав Шульгина и пошел первый. За ним сразу же направились Поярков и Зимичев.
Шульгин повернулся было к дому, но что-то мешало ему уйти. Взглянув на сосульку, он медленно двинулся за ребятами.
Вчетвером вошли в темный двор. Медленно, стараясь не шуметь, стали подниматься по вертикальной пожарной лестнице, — она тихонько поскрипывала и покачивалась.
Добравшись до крыши, ступили в глубокий снег и, скользя по обледенелому карнизу, друг за другом потянулись над колодцем двора к сосульке. И тут шедший впереди Шульгин поскользнулся, упал и стал сползать к самому краю крыши. Зимичев попытался удержать его и сам не устоял и поехал в полуметре от него.
Поярков и Достанко оцепенели от страха. Зимичеву удалось ухватиться за обледенелый выступ крыши, а Шульгин все так же медленно сползал дальше и дальше. Повернув голову, он взглянул на Достанко, укоряя, и тот будто очнулся. Сделал несколько шагов к Шульгину, подал руку и схватился за ржавую трубу, к которой крепились провода. При этом ноги Шульгина уже повисли над пропастью двора почти по колено.