— В графине он узнает свою мать, — ляпнул Сан-Саныч, и в бородатой шутке была доля правды — он действительно заметил вдруг в суетливо пекущейся о балбесе-сыне Евдокии сходство со своей покойной матерью…
А Воздуся все ворковала, что лекарство у них самое надежное и безопасное, вот скоро придут Васенька с Сережей и подтвердят. Сан-Саныч и сам может попробовать — если, конечно, хочет, он ведь не оболтус какой, а человек взрослый, солидный, сам решает, употреблять или нет. И наука доказала, что если немного выпивать, в меру, то для здоровья полезно — ну, будем здоровы!..
Сан-Саныч даже и не понял, когда именно реальность вокруг него «повело». Стол, графин, окно, Воздусино лицо — все расплылось, задрожало, обросло призрачными двойниками. Паника ударила Сан-Саныча под дых — не ждал он все-таки от чертовой бабки такого елейного коварства, означавшего, что она готова на все, то есть вообще на все, что она маньячка, сумасшедшая… Почти ничего уже не соображая, он кое-как подбросил свое непослушное тело вверх, вскочил из-за стола — и неведомый дурман накрыл его окончательно. Дальше пошли затуманенные обрывки: чья-то холодная когтистая хватка — рывок в сторону, вверх, куда угодно — звон стекла — тошнотворное ощущение падения — удар, боль во всем теле — запах земли, знакомые голоса и бешеная надежда на спасение — крики вокруг и душная темнота.
И вот он очнулся на ночном холодке, раздетый. Бока и плечи пекло, Сан-Саныч чувствовал, как пульсируют там обширные синяки и ссадины. Метрах в десяти от него горели мертвенно-белым светом, так не подходящим к сырой тишине вокруг, автомобильные фары. И в их свете стояли неподвижно какие-то темные столбы. Когда глаза еще немного привыкли, Сан-Саныч с ужасом разглядел, что это не столбы, а бабы. А впереди всех, держа горящую свечу в сухих лапках, стояла Воздуся и монотонно что-то бубнила.
Цепляясь за траву, зарываясь босыми ногами в сочный лесной гумус, Сан-Саныч пополз прочь от них. Но бабы двинулись следом.
— Мертвые лежат-лежат, они не пьют, не едят… — бормотала на одной ноте Воздуся.
Убьют, — решил Сан-Саныч и вскочил, с трудом удержавшись на тяжелых, будто затекших ногах. Он попытался уйти в сторону, рванув в обход сектанток к полю, но что-то больно ткнулось ему в грудь и оттолкнуло обратно в заросли собачьей ягоды.
Как раз в этот момент Никита Павлов подобрался достаточно близко, чтобы увидеть совершенно дикую картину: вооруженные длинными палками женщины загоняли в темную глубину леса шатающегося, явно битого мужика в одних несвежих семейных трусах. Палками они придерживали и подталкивали его, как ловцы бродячую собаку, а маленькая старушка, поводя в воздухе огоньком свечи, выкрикивала: