Новое увлечение, сам факт которого совершенно не соответствовал ранее выбранной редактором Х линии жизненного поведения, постепенно вытесняло из его разума мысли о профессиональных обязанностях. Он все еще не допускал ошибок, однако больше о них не волновался, и к тому же начал опаздывать. Так как на место вытесненных мыслей неизбежно должны были прийти новые, редактор Х начал задумываться о происходящем. Он произвел достаточное количество наблюдений, и теперь наступило время осознавания и попыток разобраться в полученной информации. Завороженный зрелищем скрытой буквенной жизни и своими соображениями относительно ее природы, редактор Х становился рассеянным.
Однажды утром, привычно покинув подъезд и оттолкнувшись одной ногой от асфальта для дальнейшего движения, он замер, пораженный воспоминанием о своей оплошности. Как человек, отягощенный образованием, он не мог не различить в буквосочетании «МЕНЕТЕКЕЛ» библейские отблески. Редактор Х мог их проигнорировать, только будучи полностью уверен в полной случайности совпадения, однако его вера в неразумность и хаотичность всего окружающего уже серьезно пошатнулась. Редактор Х возвел глаза к небу, где в данный момент проплывало облако, похожее на стандартное эскимо. Успевший затеряться под грудой новых впечатлений «МЕНЕТЕКЕЛ» занял вакантное место в его умозаключениях, и редактор Х ощутил, как окончательное осознание захлестывает его, как осенняя волна пасущегося на набережной туриста, и тонкими прохладными струйками сбегает вниз, к разлохмаченной резинке просторных трусов.
Вновь обретенный «МЕНЕТЕКЕЛ» придал неожиданную весомость и значительность тому, что редактор Х еще несколько мгновений назад был склонен считать ведущейся вокруг него таинственной буквенной игрой. Он так и не смог окончательно восстановить в памяти весь фрагмент предания, но точное значение и не представлялось ему важным. Главным было ощущение, что он нечаянно прикоснулся к чему-то всеобъемлющему. Смаргивая вызванные ярким солнечным светом слезы, редактор Х пытался уместить в своем сознании мысль о том, что вокруг могут сиять и потрескивать огненные буквы знамений. Мысль просочилась в крепкий и некогда уверенный разум редактора Х неожиданно безболезненно, оказавшись при ближайшем рассмотрении уязвимой и в некоторой степени забавной. Слегка приободрившись, редактор Х перестал сверлить уже невидящим взглядом небеса и присел на лавочку, ожидая, когда к нему вернется внешнее зрение. Первым, что он смог различить сквозь яркую зеленоватую пелену, была неровная табличка на заборе, который огораживал извергающую пар дыру в асфальте. Она сообщала: