Расплавленное медное сияние лишило нападавших лиц, превратив в одинаковые ощетинившиеся железом смертоносные тени. Их число неотвратимо прибывало.
Фран подняла чей-то клинок, и теперь, не особо понимая, что с ним делать, стояла за спинами сражающихся мужчин. Еретик что-то крикнул на языке Пустыни. Отмахиваясь от врагов своей огромной дубиной, изумлённо прорычал одноглазый:
— Смотри-ка, мы нужны им живыми, — и упал, накрытый нахлынувшей тёмной волной.
И вскоре эта же волна ударила, захлестнула Фран, обдав лошадиным, дымным, звериным духом, звуком чужих голосов и звоном металла.
Теряя сознание — одно или сразу оба — Фран довелось заглянуть в промелькнувший перед её глазами случайный зазор между слоем грубой реальности и пустотой небытия. В пробившем космический мрак золотистом луче вели свой танец дивные создания. Призывно извивались унизанные браслетами девы в прозрачных покрывалах, самозабвенно закрывши глаза, на пухлых губах, одна на всех — жестокая и нежная улыбка.
А потом — пустота и холод.
И никого.
Глава двадцать четвёртая
Плен
— Так сколько их было? Сколько?
Гас Полуда не мог поверить, расслышав.
— Трое живых. И мертвец. Ещё одного отбросило взрывом. Два мертвеца.
Гас недовольно и подозрительно хмурился: ответ его явно не устраивал.
Высокие костры, разложенные по сторонам въездной площади, давали достаточно света, чтоб хорошо рассмотреть брошенных на мостовую пленников — со стянутыми за спиной руками, связанные для надёжности вместе, они не шевелились. Сотня воинов, доверенная Гасу Роксахором, обступила площадь.
— Вот ещё что, — из тени выступил коренастый кривоногий варвар и протянул вперёд лук, блеснувший на крутом изгибе богатой насечкой, — та стрела, что досталась Златогриву — всё-таки Меченого была стрела. С трёхцветными перьями, как он любил. Кто-то из этих его подстерёг. А мы грешили на здешних духов.
— Что там у вас стряслось? — насторожился Полуда.
— Ну, вчера, когда ребята уже прикидывали, как бы отметить победу, этому молодцу в дверях одного из домов померещилась баба. Он и кинулся вслед за ней.
— А другие что-то заметили?
— Может, заметили, может, нет — теперь уже не добьёшься. Чуть замешкались и отправились следом — а тот уже готов. Лежит грудью на кухонном столе — а рядом его мозги разложены. От головы почти ничего не осталось. Били каменной ступкой, та тоже напополам. И ни одной живой души во всём доме. Да и брошен он давно — по всему видать.
— А лук?
— Лука мы тогда не хватились. Растерялись — всё в ошмётках, со стола кровища капает, и мертвец светит голым задом. Штаны-то он успел спустить. Война — войной, а это бесовщина какая-то.