— Тёмный Одо сказал — колдовство, — сказал кто-то из толпы, — сильное колдовство в городе. Но его — сильнее.
— В потёмках — я ваш Одо, — едко заметил Гас — против всех колдунов Империи.
С презрительно поджатыми губами Полуда объехал пленников. Чёрная шкура коня отражала огни костров.
— Одного уже вижу. Здорово, кузнец! Правду ведь говорят, что все кузнецы знаются с бесами?
Одноглазый не потрудился поднять взор. Однако ответил:
— Здравствуй, Лис. Видно, не врут — я пять лет на тебя отработал.
Кривоногий варвар замахнулся было плетью, но Гас знаком его остановил.
— Толково работал. Мне тебя не хватало.
— Оно и видно. Жеребчик-то дурно подкован, — равнодушно заметил бородач.
— Возьмёшься поправить? — почти дружелюбно поинтересовался Гас.
— Нет, — одноглазый безразлично мотнул косматой головой.
Удар плети пришёлся прямо по лицу — совсем рядом с уцелевшим оком. Но Гас уже отвлёкся на другого пленника.
— А кто этот длинный? Вроде не местный.
— Помнишь всех таомерцев? — усомнился варвар.
— Нет. Но этот приметный.
В массе сгрудившихся неподалёку воинов возникло какое-то волнение, послышались выкрики. Варвар ткнул в толпу пальцем. Один из воинов бросился перед ним на колени и что-то заговорил на языке Пустыни.
Гас терпеливо дожидался перевода.
Варвар повернулся к Полуде и в свете костра тот не смог определить выражение его лица.
— Когда мои люди брали их — там, на башне — он крикнул, что при нём царская тамга.
— Знак Роксахора? — удивился Полуда, — И что это значит?
— Важная птица. Повезло, что живой.
— А не врёт?
— Такими вещами не шутят, — серьёзно ответил варвар, — выйдет дороже.
Гас недоверчиво прищурился.
— Хорошо обыскали?
— Как успели. Побоялись усердствовать.
— Нашли что-нибудь в барахле?
— Не что-нибудь. Чашу. Медную чашу с царским клеймом.
— И? — Гас ожидал пояснений.
— Не знаю, как сказать. Это очень большая честь. Царские воеводы имеют такие — богатыри, что росли с ним с детства. Те, что делили с ним ому.
Одноглазый злобно дёрнулся в сторону Сета, но ничего не достиг и только плюнул на мостовую. Гас, опустив голову, думал.
— Что ж, — наконец определился Полуда, — Обшарьте получше башню, может, ещё что отыщется. Роксахор велел его дождаться. Собирался сам с ними разобраться. Вот пусть и разберётся.
Дожидаться пришлось недолго. Вскоре в распахнутые ворота — порядком закопчённые, но не повреждённые взрывом, — воины-победители внесли на руках своего царя. Высокое кресло, поставленное на носилки, казалось плывущим по реке огней — каждый из варваров держал зажжённый факел. Роксахор не смотрел по сторонам — полностью поглощённый своими мыслями, он выглядел хмурым и раздражённым — и всё же были в его облике величие и горделивость, достойные судьбоносного момента.