Фран обтирает рану остатками вина и стягивает, закрывает её ладонями. Сила сидит в ней сжатой пружиной, плещется запертым морем. Фран не собирается давать ей волю, но на краткое время позволяет истечь, устремиться наружу, сбегая по венам к запястьям. Кисти словно заливает растопленным золотом. Вместо пальцев — десять горящих фитилей, и в этом огне распадается, плавится ткань реального мира — и сгущается снова по воле юного мага.
Раны больше нет. Чуть заметен короткий рубец. Фран собирает в комок и бросает в угол грязные тряпки. Дальше уже не её дело. Еретик справится — или не справится — сам.
Сколько же времени прошло с начала ритуала? Ничего не разберёшь, с этой их омой. Страшно хочется есть, и давно — прямо очень давно — не мешает помыться. Путь к еде она помнит, но пока непонятно, как провернуть остальное. Ничего, теперь-то ей всё по плечу.
Когда Сет очнулся, он был дома. Каким- то краем сознания он понимал, что всё это неправда: и очнулся он совсем не окончательно, и дома давно больше нет.
Но сейчас он лежит на постели в пустой среди бела дня монастырской спальне. Рядом с ним на полу сидит Воронёнок.
— Прости, — говорит мальчик, — сам не знаю, как это вышло. Здорово я тебе зазвездил.
— Ты молодец, — слегка привстаёт Сет, поражаясь собственной слабости, — вытащил меня, да?
Маленький братец доволен собой и горд похвалой, но виду не подаёт.
— Пришлось повозиться, пока во всём разобрался. Если что — ты не думай. Работу твою я доделал.
Сет помнит, что призрак может лгать. Даже не лгать, а морочить голову, играть какую-то роль, предписанную чужой потусторонней волей. Услышав бесцеремонный прямой вопрос, демонические создания часто вынуждены ответить правду — ложь ведь тоже в каком-то смысле акт творения, а эти сущности бесплодны. Но сейчас рядом с ним не призрак — он говорит с другом.
— Завершил ритуал?
— В общем, да. Разделил близнецов. Крепко парень в девочку врос, ещё бы немного — и всё, без возврата. Одну только ниточку не допилил — глубоко, побоялся. Какая-то связь всё же будет у них — ну, как раньше. Как обычно у близнецов.
— Спасибо.
— Ага. Круто пришлось, верно? Я бы тоже не потянул, если б сам, без помощи. Эта штука у тебя на шее — как ты её запустил?
— Не знаю. А что она делает?
— Всё, — голос Воронёнка тих и серьёзен, — мне кажется, всё. Если я с тобой говорю, думаешь, я не знаю, что мёртв? Так вот: нет. Теперь нет. Не так, как раньше. Я страшно рад за нас, брат. Мне казалось, что наши дела безнадёжны. Может, и ошибался.
Сет понимает, что должен спросить что-то важное. Как ему не хватало этой возможности — посоветоваться.