— Вы отдадите мне её записи. Все, до последнего клочка. А я спасу ваш гнусный городишко от полного запустения.
— Что?
— Избавлю вас от зверья! И сниму проклятье. Больше мне ничего не надо, для меня это дело семейное. Окажу услугу брату.
Чужестранец вышел из города с двумя мешками. В одном шелестела бумага, из другого время от времени тяжело падали крупные вишнёвые капли. Стражники у городских ворот, оторопев, шарахнулись в сторону, когда мнимый слепой поймал ладонью одну из капель и с интересом лизнул языком.
— Ох, непорядок. Ну и худое же дело вы учинили. Девятый день, а кровь-то всё сочится. Да и личико такое свежее — хоть целуй. Хороший у вас палач. Быстрый. Даже поморщиться не успела.
И легко зашагал по дороге.
Обернулся. Тряхнул мешками.
— Да, коли вздумаете вернуть своё добро, ищите в Ашеронском лесу, рядом с озером. Там оно в сохранности будет.
Крупные вишнёвые капли отмечали дорогу, ведущую в Ашеронский лес. Вслед за незнакомцем потянулось из города и сгинуло в лесах всё несметное крысиное поголовье.
* * *
В чудовищном старике из этой истории Берад не без волнения узнал вампира, на которого Саад оставила заботы о Принце в Месте-Которого-Нет. Вампира, который был предначертанным ему противником в битве за душу Ченана тогда, тринадцать лет назад. И годится ли теперь на что-нибудь его решимость присмотреть за Принцем, после того, как тринадцать лет за ним присматривало это исчадие Тьмы, это ужасное существо?
Постройки монастыря Матери Воздаяния Лекс гнездились на вершине островка — скалы, связанного с городом лишь узкой полоской насыпи. Издавна монахини обслуживали маяк северной столицы Империи, и орден был окружён особым, суеверным почтением моряков.
Наверх вела крутая каменистая тропинка, с которой пришельца пытался сбить крепкий ветер Северного моря, весь прошитый криками чаек. Стены монастыря, сложенные из дикого камня, тронутого кое-где ржавчиной лишайников, казались очень старыми, очень прочными и очень неприветливыми. Суровая обитель для суровых женщин.
Берад даже удивился немного, когда привратница впустила его и без слов провела к матери Эмергисе, древнему сердцу обители.
Хрупкая статуя тёмного дерева, некогда бывшая женщиной, спокойно ждала, пока две прислужницы добавят дров в очаг и принесут чашки и чайник с чем-то горячим. Медовый и ягодный запах поплыл по комнате. Монахини, неотличимые друг от друга, неслышно исчезли, оставив священника наедине с живой легендой. Он начал говорить, мысленно гадая, слышит ли его это непостижимое создание, в чью человечность не верилось, такая пропасть времени разделяла его и других людей. Возраста матери Эмергисы не знал никто. Старше всех живущих, она…