Энтреа собрался и решительно двинулся в путь.
Оказавшись под сводами леса, Энтреа был ошеломлён солнечной, благоуханной, медовой истомой, жарко дохнувшей ему в лицо. В пронизанной золотым светом зелени качались цветы, жужжали шмели. На стволах сосен плавилась смола. Всё дышало роскошью и полнотой многообразной самодостаточной жизни, бесконечно чуждой всякой магии, бесконечно чуждой ему, Энтреа. Но он ощущал её обаяние и начинал беспокоиться: могли ли жить призраки в этом лесу?
Споткнувшись о корень, он упал в нагретую траву, в россыпь душистой мелкой земляники, а потом медленно повернулся на спину, запрокинул лицо и уставился в голубеющее между ветками небо. Он попытался услышать заветные мысли леса и послать ему свой вопрос. Но небо смотрело на него наивно и немо.
Вдруг на небесном фоне показалась голова диковинного зверя. Вскочив на ноги, Энтреа увидел лошадь. У животного был приветливый вид и весёлый взгляд. Очень отчётливый знак. Ашеронский лес велик, и кто его знает, где искать это Чёрное Озеро. Судя по всему, вот и проводник.
Энтреа протянул руку, и проводник сделал шаг вперёд. Ни седла, ни уздечки на нём не оказалось. Мохнатые ножки и длинная грива серого цвета. Энтреа погладил лошадь и взобрался на неё вместе со своей поклажей. Два голубя испуганно затрепыхались. Не слишком удобно, но всё же куда лучше, чем пешком.
Лошадка послушно двинулась в глубину леса, — может, немного быстрее, чем хотелось бы всаднику. Постепенно облик леса менялся. Кроны деревьев ушли далеко вверх, остались позади цветы и многотравье. Приглушённый свет скользил по голым стволам и сухим листьям на земле. Иногда открывались изумрудные поля папоротника, замысловатые россыпи грибов.
Вскоре Энтреа почувствовал в воздухе присутствие неведомой магической силы и заметил уродливые изменения в облике растений. Внезапно что-то странное случилось с его скакуном. Тот взбрыкнул, насмешливо захрапел и, покосившись на всадника, пустился вскачь, не разбирая дороги.
Ветки хлестали Энтреа по щекам, липла невидимая паутина. Вцепившись в гриву коварного зверя, он пытался удержаться сам и не выронить клетку. Смутные подозрения проснулись в его душе, но лишь когда животное пробежалось вдоль по лесному ручью, сплошь окатив мальчика водой и прелыми листьями, подозрения превратились в догадку. Крестьяне называли их водяными лошадками. Госпожа Ифрида смеялась над суеверным народом, да вот поди ж ты — многолетние учёные расчёты жриц Ордена были сбиты и нарушены выдумкой тёмных и невежественных людей.
Энтреа мысленно махнул рукой на составленные планы и искусную конструкцию Ритуала и приготовился ждать, чем обернётся неожиданное приключение. Одно он знал наверняка: наигравшись, водяная лошадка бросается в воду, чтобы утопить своего седока, а поскольку помимо Чёрного Озера, питаемого подземными реками, в окрестностях нет никакой глубокой воды, то рано или поздно он окажется у цели.