Демоническое животное и не думало прекращать свою дикую скачку. Спустя какое-то время Энтреа заметил, что начинает темнеть. Он был измотан, голоден и сердит. Обругав лошадку на древнем магическом языке, он приказал ей успокоиться. Зверюга вздрогнула, всхрапнула и припустила ещё быстрее.
Кусты и деревья скрывали берег. Не успел Энтреа опомниться, как они уже летели в воду с каменного обрыва. В голове промелькнуло: хорошо, что удалось вовремя отшвырнуть в сторону птичью клетку — топить бедных тварей было почему-то жалко.
Сильный удар оглушил его на какое-то время. Очнулся он глубоко под водой и понял, что опускается всё глубже. Лошадка исчезла.
Энтреа не задыхался. Ему не пришло в голову уточнять, как же он дышит водой и дышит ли вообще — видящих сны, к примеру, тоже не озадачивают подобные вопросы. Но Энтреа не спал.
Сквозь тёмную массу воды пробивалось холодное зелёное свечение, одежду и руки Энтреа светлячками облепили мелкие пузырьки. На дне в светящемся ореоле Энтреа увидел большой камень и прикованный к нему цепями почерневший голый скелет. Рёбра скелета были нанизаны на клинок, словно сделанный из зелёного льда. Клинок уходил глубоко в камень. Энтреа стоял в изголовье странной могилы и ощущал рождение восхитительной уверенности, заполняющей всё его существо. Он точно знал, что нужно было делать. Каким жалким балаганом казались ему сейчас мистерии и ритуалы Ордена, наставления его жриц! Что они знали о силе, которую собирались разбудить?
Энтреа смотрел в лицо богине, оскаленное и безносое. Он вынул клинок у неё из груди и перерезал себе левое запястье.
Струёй чёрного дыма потянулась кровь к скелету и окутала его кости. На глазах заворожённого юноши древние кости медленно облекались плотью. Сверхъестественную метаморфозу питала кровь Энтреа, его сила, его жизнь. Вот какой жертвы требовал этот Ритуал.
Он не боялся. Энтреа выбрал путь Мага, и начинать его было предписано с опыта смерти. Все посвящённые так или иначе символически умирали и как бы рождались заново в другой, не вполне человеческой жизни. Или не рождались. Порой инициация убивала на самом деле, но это уже давно не пугало Энтреа, как не пугали другие, не предназначенные ему напасти.
Энтреа полностью открылся заглянувшей в него бездне. В неведомых глубинах вспыхивали огни удивительной красоты. К Энтреа, связанному с богиней мистической пуповиной, приходило новое понимание и новая власть.
Обряд убивал его, но воля не позволяла померкнуть сознанию, и он продолжал видеть, как одевается тело жемчужной плёнкой кожи, как парят в воде длинные волосы и на груди расцветают соски. Лишь когда веки богини дрогнули, чтобы раскрыться, бездна окружила Энтреа и он затерялся во мраке и бесконечности.