В кармане моей куртки вновь вибрирует мобильник. Подношу к уху, не взглянув на высветившееся имя.
— Михаил, не бросайте трубку, — сухо просит Анатолий Степанович, посчитав, по-видимому, что приветствия излишни. И в самом деле.
— Черт знает какой по счету звонок за один-единственный вечер, — присвистываю негромко. — Вы теперь жить без меня не можете?
— Вас предупреждали, вы не послушали. Так что, боюсь, в ближайшее время нам с вами не избежать тесного общения друг с другом.
Я поглаживаю спннку рыжего кота, весьма раздосадованного моим появлением на его лежанке, и противное животное настороженно щурит в мою сторону яркий желтый глаз.
— Вы удивитесь, как просто решаются подобные проблемы. Слышали что-нибудь о черном списке, Анатолий Степанович?
— Ничего страшного, у меня много других номеров, — отбивает подачу Серафимин отец, и это мне на удивление приходится по душе. Да и вымотался я так, что ерничать дальше уже нет желания.
— Можете оставить свою ценную информацию при себе и ничего мне не говорить, — милостиво продолжает мужчина. — Я в таком положении, что выбирать особо не приходится. Не понимаю, с какой стати моя дочь тянется именно к вам, но раз уж все складывается подобным образом, хочу, чтобы вы знали — в случае необходимости можете рассчитывать на мою помощь. Этот номер внесен в мой список важных контактов, так что я всегда вам отвечу.
— Не представляю, что за причина может заставить меня самому набрать вас, — усмехаюсь я, почесывая мягкое кошачье брюхо. Кот понемногу начинает менять гнев на милость, а я — вспоминать, что именно так и должны выглядеть настоящие коты.
А Стевич просто псих. Все они — закостенелые психи.
— Не зарекайтесь, — в голосе Анатолия Степановича по-прежнему не чувствуется расположения, тем не менее, он говорит правду, в этом я даже не сомневаюсь. — И да, Михаил, отправляйтесь-ка домой. Вы неважно выглядите, к тому же, в вашем присутствии под окнами моей дочери нет никакой надобности. Дом под круглосуточным наблюдением моих людей.
— Зашибись, — я вновь не могу удержаться от легкого присвиста, понимая, что все-таки недооценил этого деятельного человека, но Анатолий Степанович принимает мои слова за прямую издевку:
— Можете думать обо мне что угодно. Я сделаю все для того, чтобы с Симой больше не произошло ничего дурного. Будет нужно — посажу охрану в каждый угол ее квартиры, поставлю по человеку на каждом метре ее ежедневного маршрута, да хоть сам буду ходить за ней по пятам с автоматом, но не позволю, чтобы с моей дочерью случился очередной кошмар.