— Я ничего не напутала! — сурово отрезает Катерина, приподнимаясь в отцовском кресле. — Вчера, когда я к нему подошла и спросила, не могли ли мы видеться раньше, он сказал нет, но было видно, что мое появление сбило его с толку.
— А Фима на него как-нибудь отреагировала?
Если Катька не ошиблась, и в Клубе действительно был именно Юра, то как Серафима могла его не узнать? Или он работает у ее родителей сравнительно недавно, и попросту не успел примелькаться?..
— Она на него посматривала, но этот хитрец все время находился в тени, не давая ей как следует себя рассмотреть. Я сразу заметила, что он ведет себя странно и очень старается не привлекать внимания, поэтому и пошла к нему, чтобы на месте все для себя разъяснить. А Фима твоя осталась разговаривать со Стевичем, к сожалению… — Катька отталкивается ногой от пола, вновь подъезжая к столу, и складывает локти на столешнице. — Миш, а что вообще все это значит?
Я хорошо знаю свою сестрицу и то, что если не удовлетворить вовремя ее любопытство, она начнет искать истину самостоятельно и в конце концов может вляпаться во что-то совсем паршивое. Поколебавшись, наскоро обрисовываю ей все, что мне самому известно об этой темной истории, опустив некоторые подробности, но не забыв упомянуть Лицедея и то, что Клуб почитателей тлена — на самом деле очень масштабная фикция для одного человека.
Когда рассказ мой подходит к концу, Катька обескуражена настолько, что не сразу находится с ответом.
— Миш, ты все это… серьезно? Есть некий человек, который настолько помешан на этой девушке, что готов из-за нее на любые страшные вещи? — я молча пожимаю плечами, так как с мотивами Лицедея сам до конца не определился. — У меня в голове не укладывается, если честно… Не знала бы тебя так хорошо, то точно подумала б, что ты меня разыгрываешь.
— Ее шрам не похож на розыгрыш, Кать.
— Вот именно, — она смотрит со значением. — Если все так, и эта история тянется уже несколько лет, получается, что твоя Фима для этого Лицедея вроде как любовь всей жизни? И ты пытаешься… забрать у него эту любовь.
— Я не пытаюсь, — поправляю, испытывая огромное неудовольствие от ее слов. — Я забираю.
— А не боишься, что он разозлится и тоже захочет что-нибудь у тебя… забрать?
— Что, например? — я усмехаюсь, запустив в стену напротив мячик, который, отпружинив, быстро катится по полу к ногам Катерины. — Все, что у меня было ценного, я в свое время забрал у себя сам. Спорт был моей жизнью, а когда он превратился в ежедневную рутину, больше у меня ничего не осталось.
— А я? — совсем тихо спрашивает Катя, чем стихийно выбивает воздух из моей груди.