В общем, отход. Немец переправил танки на левую сторону Дона, пыль, грязь, управленческий разнобой… Части отходили — кто батальон, кто группа — по всем донским степям, никакого управления!
Командующий армией, «исполняющий» — Коломиец (я его знал по Одессе): «Вот тебе машина грузовая, пять солдат, бочка бензина, с сухим пайком. Езжай по степям: кого встретишь — какую часть там, группу — надо обеспечить Сталинград! Направляй. Вот тебе мандат, мои указания — чтобы они знали, что ты не от себя!»
И я дней семь ездил по степям этим донским: то группу встречу, то кого… говорю: «Ребята, на Сталинград!»
Однажды едем — идет старик. Ну, как «старик»… рубаха разорвана, штаны такие короткие, в лаптях. «Кто такой?» — «Командир дивизии». — «Как докажешь?» Он сел, значит, на землю, снял лапоть, достал удостоверение Героя Советского Союза…
А как?! Дивизия! А что эта дивизия?! Я помню, когда на Дону начальник дивизии пишет сообщение: «В дивизии семьсот человек». — «Всего?!» — «С писарями, с поварами. И у многих винтовок нету. Ждут, пока убьют солдата, чтобы винтовку отдал». Вот так вот: «Дивизия вся разбита, я остался один». Ну, мы так поговорили… «Давай, иди на Сталинград». Дали карту, покормили. Он заплакал, да и я слезу пустил там. Говорит: «Ребята, я вас в жизни не забуду никогда!» Судьбы дальнейшей — не знаю.
Потом встретили большую группу наших. Макарчук, комбат был такой боевой. Я говорю: «Вот указание». Говорит: «Я понимаю, но тут я заметил группу небольшую немецкую: я их разгромлю — тогда пойду». Я говорю: «Хорошо». Потом действительно прибыл в Сталинград, ему присвоили полковника, командиром дивизии назначили… 32-й. И во время наступления погиб. Похоронили в Зимниках. Хороший был командир…
Вот я так, значит, дней семь… больше! — по калмыцкой степи захватил. Уехал далеко-далеко там… ночь едем — ага, надпись, знак: «Элиста». Вот заехали! Давай обратно.
Потом — под Сталинградом весь период… ну, там бои, все прочее… Жуков приезжал, помню… такой, в кожаном пальто… конечно, никто не знал, старались все держать в тайне: потому что, если немец узнает, что приехал Жуков, значит, что-то такое намечается на дворе. Главнокомандующий, член Совета! И 20 ноября пошли в наступление.
В какой вы части были?
В 51-й армии. Особый отдел. Я как раз, когда наступление — был в дивизии, в 32-й. В наступление пошли — значит, приехал Хрущев, он был членом Совета фронта. Командир дивизии: «Товарищ член Военного совета, восемьсот человек пленных взяли!» Он: «Что так мало?! Отступление, что ли, было?!» Больше ничего не сказал, уехал. Ну, что это… «член Военсовета»… До сих пор в памяти осталось это так.