– Конечно, это все мелочи, – повторяет мама, слегка пожимая плечами. – Но если это поможет тебе успокоиться и успокоить свои нервы, то почему нет?
– Я абсолютно спокойна, мама, но все равно спасибо.
Взмахом руки приветствую Рори. Она тоже здоровается со мной таким же способом, но без тени вызова или пренебрежения. Зато, глядя в сторону Андерсона, откровенно недовольно морщит свой носик. Последнее время между этими двумя чувствуется какое-то непонятное напряжение. Я эту странность подметила еще на открытии выставки в галерее. Внимательно щурюсь и иду напролом.
– С вами двумя все в порядке?
– В полном, – с ходу отбивает мою подачу Андерсон.
– Все о’кей! – торопится поддержать его Рори. – Чего ты там себе напридумывала?
У мамы звонит мобильний, и она тут же отключается от нас, чтобы поприветствовать своего драгоценного Тейта. Отходит в сторону, идет к лошадям, начинает гладить их, не переставая что-то щебетать в трубку. Я вижу, как она старательно обходит на своем пути кучу навоза, которую только что навалила одна из лошадей, пожалуй, самая крупная из всех. Вот в этом вся моя мама. С трудом сдерживаю себя, чтобы не рассмеяться во весь голос. Но я просто улыбаюсь, наблюдая за тем, как она танцует вокруг кучи, стараясь не наступить на нее. Восхитительное зрелище. Воистину мамин оптимизм – это тот спасательный круг, который помогает ей держаться на плаву в любых обстоятельствах.
Андерсон ведет меня к скамейке, усаживает, садится рядом, полуобняв за плечи.
– Послушайте, Нелл. Прежде чем начнутся съемки, хочу поговорить с вами о Пейдж. – Некоторое время мы оба молча наблюдаем за тем, как ассистенты на площадке устанавливают свет, потом еще раз согласовывают маршрут моего передвижения. Мы будем важно прогуливаться по аллеям парка с востока на запад, чтобы в камеру попало как можно больше природы в ее плавном переходе от лета к осени, плюс выражение наших лиц. Такой стоицизм с налетом некоторой обреченности, что ли. Сколько подобных лиц мелькает на экранах телевизоров во всех новостных программах. Особенно когда речь идет о человеческой жизни, которая вдруг в одночасье летит под откос, а то и вовсе превращается в кучу дерьма. Вот безутешная вдова рыдает на берегу озера, скрестив руки на груди и слепо уставившись на водную гладь. А вот мать солдата спешит куда-то по улице. Ее тревога читается по глубоко запавшим глазам, ее отчаяние подчеркивают плотно поджатые губы и вскинутая челюсть.
– А кто эта Пейдж? – спрашиваю я.
– Пейдж Коннор. Та журналистка, которая приходила к вам в галерею на открытие выставки и добивалась интервью. Она работает на «Пейдж сикс».