– В чем-то я понимаю вашу мать. Она просто пыталась защитить вас, сражалась, как львица за своих детенышей, если в данном случае будет уместна такая аналогия. Она не хотела, чтобы ваш отец приносил с собой в дом тот хаос, в котором вы когда-то жили. То есть в первую очередь она заботилась о вас.
Я делаю еще один глоток, обдумываю слова Андерсона. Понимаю, что должна быть более милосердной по отношению к своей матери. Последние несколько месяцев должны были меня многому научить по части сотворения добра. Жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы копить обиды друг на друга. Но увы! Я ничего не могу с собой поделать. Никак, будь все оно проклято! – не могу я стать новой, милосердной Нелл. И моя мать для меня – это прежде всего та женщина, которая заставляла верить в то, что она всегда и везде руководствуется в первую очередь твоими интересами, а на самом деле она ставит свои собственные интересы превыше всего.
– Знаете, я ведь только из-за нее помирилась с Питером.
Странно, что я впервые говорю об этом вслух. Высказываю то, о чем всегда догадывалась в глубине души. Я не собиралась заново налаживать отношения с этим мужчиной. Недаром он показался мне таким громоздким, таким невероятно большим, словом, совсем неподходящим для меня, в самую первую минуту после того, как я вышла из комы и очнулась в палате госпиталя в Айове. То есть мой внутренний голос подсказывал мне прямо противоположное тому, что навязывала мне мама.
– Помню, она вывезла меня на прогулку и стала всячески убеждать в том, какой хорошей я стану, если сумею простить своего мужа. Сказала, что я всегда воспринимала все происходящее исключительно в черно-белых тонах, в то время как окружающая нас жизнь преимущественно серая, причем со множеством оттенков этого цвета.
Я презрительно фыркаю и залпом осушаю свой бокал до дна, затем протягиваю его Андерсону, чтобы он снова наполнил его.
– Хорошо! Пусть так. Пусть ваша мать – лицемерка. Но в конце концов, разве вы не рады, что послушались ее?
На пару секунд я задерживаю дыхание. А ведь Андерсон абсолютно прав. Вопреки всем опасениям, мой брак с Питером выстоял и сохранился. Нет, разумеется, ни о какой такой вселенской любви не может быть и речи. Но с точки зрения исполнения супружеского долга – один раз за ночь, все о’кей. К тому же мой мозг не сохранил ни единого воспоминания о тех событиях, которые предшествовали кризису в наших семейных отношениях. Короче, история вопроса отсутствует полностью. Стало быть, и учиться не на чем. А потому да, Андерсон прав.