– Сейчас самое время поговорить, – объявила Руби.
Мы снова забрались на «вдовью площадку». Сверху было синее небо с воздушными облаками, снизу раздавался стук молотка Джоны, который заканчивал работу над крыльцом. Руби, видимо, больше не злилась на меня и, улыбнувшись широкой улыбкой, похлопала по стоявшему рядом с ней шезлонгу.
– О чем поговорить?
Я села на шезлонг и заметила связку воздушных шариков, болтавшихся у дальних перил. Они были большими, круглыми, разных цветов и очень походили на те, что мы видели на дне рождения в парке, разве только шарики Руби были скреплены красными лентами и привязаны к деревянному столбику. Должно быть, кроме лент у нее не нашлось ничего подходящего.
Моя сестра улыбалась, и серый цвет исчез из ее глаз, но голос звучал серьезно.
– О том, о чем мы не поговорили прошлой ночью. Есть то, что тебе делать можно, и то, что нельзя, и об этом мы должны поговорить.
Руби, загибая пальцы, стала повторять то, о чем уже говорила мне: я не должна отвечать на телефон. Не должна уезжать за пределы городка, не должна есть перед ней изюм (это было что-то новенькое, но я помнила, что от вида изюма ее тошнит, и вообще, кто сказал, что изюм не превратится обратно в виноград, когда его проглотишь?), не должна ходить к водохранилищу. Она не хотела, чтобы я курила, хотя сама, бывало, это делала, наркотики и выпивка также были под запретом. И еще Руби явно была не самого высокого мнения об Оуэне, потому что сказала: если мне хочется встречаться с парнем, то я должна постараться и найти кого-нибудь другого.
Тут я остановила ее.
– Почему? Что с ним не так? Он брат Пита. А ты встречалась с Питом.
Руби передернуло.
– Не напоминай мне.
– Тогда что?
– Оуэн слишком симпатичный. Есть что-то отталкивающее в симпатичных парнях, которые знают, что они симпатичные, и полагают, что все остальные тоже в курсе.
Забавно слышать это от нее.
Но сестра только начала.
– Он никак не может утвердиться с цветом своих волос. А потом они отрастают, потому что ему лень красить их. Это кое-что говорит о его душе, Хло.
Я не мешала ей говорить.
– Он начинает курить травку, как только открывает с утра глаза. Он постоянно под кайфом… только подумай обо всех этих мертвых мозговых клетках, Хло! Они не вырастут снова, это еще хуже, чем волосы. И он никогда не смотрит мне в глаза. И еще всегда был непоседливым, с самого детства.
Я покачала головой: это было совсем уже несерьезно.
– Я хочу, чтобы ты сегодня же выбросила его из головы. Никто с такой ужасной прической… Короче, он тебе больше не нравится.