— С тобой у меня свидание? — спросил он.
— Да.
— Издеваешься?
— Да пошел ты.
Звук закрывающейся двери.
Конец.
* * *
После того как Эйдан ушел, я, все еще в платье, смыла макияж — серо-бурые капли попали на белую ткань, но мне было все равно. Я стянула колготки и, не снимая платья, кое-как сняла «Тростинц» и наконец смогла свободно вздохнуть. Все еще в мокроватом платье, я легла на живот на диване. Я завершила четыре задания «Новой программы баптисток», осталось одно, скоро деньги будут моими. До операции оставалось еще два месяца. До встречи с Вереной я двигалась к операции по прямой линии, но теперь коварное течение речей Верены несло меня в другую сторону.
Я вспомнила ту зиму, когда решилась на операцию. Я прошла ежегодный медицинский осмотр, и, хотя все показатели казались нормальными, врач настаивал, чтобы я сделала УЗИ — убедиться, что внутри тоже все в порядке. Я еще никогда не делала УЗИ и ужасно боялась. В назначенный день я явилась в больницу, и молодая лаборантка по имени Пуджа надела презерватив на датчик, смазала его гелем и ввела в меня. Она щелкнула выключателем, и экран на стене показал ультразвуковое изображение моих репродуктивных органов.
— Вот ваши яичники, — объявила она, и я прищурилась, чтобы разглядеть их — размытое беловатое пятно на сером фоне, что-то чужеродное, почти инопланетное. — А это вход в вашу утробу.
Утроба. Такое странное слово. Старомодное. Я и не думала, что у меня есть утроба. Матка, да, но не утроба. Утроба была символом ласки, нежности, материнской заботы, место, где что-то маленькое могло свернуться калачиком и спать. Впервые я поняла, что такое место существует внутри меня. На экране это не было похоже на что-то уютное и нежное. Только на пыльный воздушный шар, ждущий, пока его надуют.
— У меня есть утроба, — произнесла я вслух.
— Конечно, есть. Вы же женщина. — Лаборантка уставилась на меня так, будто думала, что у меня не все в порядке с головой. — Вы хорошо себя чувствуете?
Я не отвечала, просто смотрела на изображение своей утробы на экране, пока не смогла больше. Я закрыла глаза, но все равно видела ее перед собой. Утроба. Почему лаборантка выбрала именно это слово?
— В следующем месяце у вас будет овуляция из левого яичника, — сказала она. — Видите этот фолликул?
— Вижу, — ответила я, хотя глаза мои были закрыты.
Пуджа разговаривала со мной, как разговаривала с другими своими пациентками, женщинами, во влагалища и из влагалищ которых входили и выходили разные «вещи», как поезда из туннеля. На экране я была такой же, как эти женщины, точнее, сумма моих частей. Под слоями жира я была похожа на любую другую женщину, даже если никогда не чувствовала себя ею.