Отец, впрочем, обладал недюжинным педагогическим талантом, и образование, которое мы получили в коммуне, наверняка было на голову выше, чем в обычной школе. Мы не только перечитали все пьесы Шекспира к одиннадцати годам — мы еще и развивали математические способности, обсуждали политические события, рисовали красками и карандашом, лепили скульптуры, мастерили всякую утварь и ловили рыбу. Последнее я любила больше всего.
Рыбалка была моим спасением, независимо от того, садилась ли я в самодельную лодку с отцом, братом или одна (несмотря на свою приземленность, мама проявляла прямо-таки ханжескую щепетильность, когда дело доходило до рыбьей требухи). Когда я ловила рыбу, вокруг стояла тишина. Мне было трудно, но я самоотверженно преодолевала эти трудности. Все, за вычетом озера, уже больше напоминавшего болото, казалось мне далеким и маловажным. И только лишь в эти моменты я могла быть самой собой — в своей тарелке, на своем законном месте. К тому же, если я выуживала окуня или форель крупнее, чем Алекс, ничто не могло доставить мне такого удовольствия, как гордая улыбка отца.
Однако коммуна — это, увы, не сплошная идиллия. Я знала: в глубине души мама с папой считали, что такая жизнь лучше и проще, чем жизнь во внешнем мире — в ней больше терпимости и равенства, и меньше зла. Но как они ни старались оградиться от реальности, та все равно прокрадывалась внутрь.
Работа в коммуне имеет свойство утомлять. И хотя все пытались проявлять терпимость и мягкость, ссоры между обитателями все-таки случались. В такие моменты папа говорил, что нам, возможно, стоило бы вернуться в город. Только вот большинство горожан не хотели видеть нас в роли своих соседей. Если честно, студенты и преподаватели из университета были единственными людьми, которые не шипели нам вслед «грязные хиппи». Проблема была в том, что жилье возле университета стоило слишком дорого.
Поэтому мы оставались в деревне. И гораздо дольше, чем, возможно, следовало. Чтобы остыть после затяжных споров или просто избавиться от накопившихся волнений, родители нередко отправлялись в путь. Иногда их не бывало дома неделями. Они проезжали сотни миль, чтобы попасть на концерт «Grateful Dead»[8] или поучаствовать в демонстрации. Зачастую мы не знали, куда они едут, но причина отъезда была известна нам всегда. И хоть мы с Алексом отлично уживались с остальными членами коммуны, нам все же казалось, что родители нас бросают.
Все это время мама с папой, тем не менее, не переставали с трепетом относиться к науке и высшему образованию, а потому настоятельно рекомендовали мне подать документы в несколько подготовительных школ на северо-востоке. Помню, как мама говорила мне: «Тебе нужно увидеть мир с другой стороны». Порой мне даже казалось, что они норовят поскорее от меня избавиться.