В тот момент я испытала всю гамму эмоций: к примеру, радость за восстановленную справедливость. Но прежде всего — гордость. Это доказывало, насколько я нужна журналу. И никакой главный редактор не мог управлять «Джилл» просто потому, что никакой главный редактор не был Джилл. Думаю, в «Нестром» тоже наконец это поняли, и именно поэтому решение о моей замене далось им с большим трудом.
Преемница-шмеемница, но за следующие месяцы они, кажется, поняли, что означает термин «номинальный глава»: я все реже и реже появлялась в офисе. Это было для меня важно, потому что от «Джилл» меня надо было отучивать, как ребенка от соски. С течением времени я все больше смирялась с тем, что больше не буду там работать.
Как ни странно, первой уволилась Минди. Она открывала свой собственный бизнес — линию детской верхней одежды. И я была рада, что она наконец бросила свой неблагодарный труд и нашла себе занятие по душе.
Второй ушла моя мама, пусть она была лишь обозревателем в рубрике книг. Признаться, я даже немного обиделась на нее за нерасторопность. Но разумеется, сказала ей, что она может остаться: я-то понимала, как она нуждается в деньгах. Но мама лишь рассмеялась: «Меньше всего на свете я хочу, чтобы мое имя связывали с этим тонущим кораблем».
Спасибо, мама.
Если верить сплетням, люди, работавшие там с первого дня, стояли перед выбором: спастись бегством или отправиться на заклание. Независимо от обстоятельств, я до последнего защищала каждого из них и поклялась помочь им в поиске новой работы.
Я и опомниться не успела, как настало время собирать вещички. В тот день я села и, из соображений ностальгии, пролистала самый первый номер «Джилл» — тот, с Рори Беллмор на обложке. Я по-прежнему гордилась всем, чего я достигла, и никто не был в силах у меня это забрать. Я надеялась, что смогла повлиять на жизнь многих женщин во всем мире, и этого уже тоже нельзя было исправить.
Я прочла несколько последних писем от читательниц. Некоторые злились и обвиняли меня, что я бросаю их на произвол судьбы. Другие, напротив, стремились меня поддержать и говорили, что рады моим творческим поискам, учитывая, как изменился в последнее время журнал. Они считали, что я поступаю правильно, предпочтя уйти вместо того, чтобы продаться.
Вот за это я их и любила: они все были очень умны.
Заклеив последнюю коробку, сказав последние прощальные слова, погасив свет и прорвавшись сквозь последнюю толпу демонстрантов, я вышла из «Нестром-билдинг» с новой миссией: не делать ровным счетом ничего как можно дольше.
Потому что поначалу мне нужно было очиститься от «Джилл» — и лишь потом браться за преодоление новых преград.