Эйзе потихоньку пил молочко из кубка, пожевал кусочек сыра. Воин молча сидел рядом — после вчерашнего есть не хотелось и немного лихорадило. Мышонок тоже молчал. Он тоже все понял. Внезапно мышонок с отчаянием сказал:
− Почему не наказываешь меня за то, что я сделал?
Ремигий усмехнулся:
− За драку, что ли? Так ты, похоже, победителем вышел…
Эйзе отрицательно покачал головой:
− Нет, не за это. Ты же понял…
Наместник ответил, пытаясь удержаться и не перейти за грань боевого безумия:
− Никто не погиб. Только раненые. Если бы были погибшие — убил бы.
Мышонок опустил голову, светлые волосы скрыли лицо. Воин, жестоко глядя на него, спросил сам:
− А ты — почему не убил меня ночью, я ведь уснул на твоих руках?
Мышонок с отчаянием ответил:
− Я теперь не смогу.
− Почему?
− Ты согреваешь меня каждую ночь, поишь молочком, как я могу убить такого хозяина?
Только губы дрожали, как перед отчаянным плачем. Ремигий покачал головой — после всего, что он сделал с мальчишкой — разве возможно с его стороны что-то другое, кроме ненависти?
− Эйзе, я не хочу, чтобы подобное повторялось. Я знаю, кто ты. Но я не хочу, чтобы мои воины тебя замучили — за то, что происходит, тебе просто уйти в небытие не дадут. Пока я жив, я тебя никому не отдам, но я — смертен, так же, как и все.
Мыш криво усмехнулся:
− И это все, что ты можешь мне сказать?
Воин молча кивнул. Мышонок вдруг с отчаянным всхлипом уткнулся ему в колени:
− Я не думал, что тебя могут убить. Я не мог… Я не хотел…
Мальчишка вдруг жалко расплакался, совсем по-детски. Ремигий глубоко вздохнул, осторожно погладил мышонка по голове, провел успокаивающе по мягким волосам. Малыш горько плакал, прижавшись к его коленям. Юноша, ребенок, разведчик, воин. Отчаянные приглушенные рыдания. Конечно, не думал. Иначе бы не играл так беззаботно с его приблудами. Ох, а ведь ты перепугал его до невозможности своим ранением. Воин склонился над плачущим мышонком, зарылся лицом в светлые волосы, вдохнул их запах — свежести, лесной хвои, осторожно поцеловал в макушку:
− Радость моя, Эйзе, ну успокойся, маленький, все же хорошо закончилось. Все хорошо. Рана неопасная. Все хорошо, успокойся.
Мышонок вдруг приподнялся и вцепился в плечи воина, жестоко и отчаянно впился в губы Наместника поцелуем. Ремигий буквально задохнулся от неожиданности. Ледяные, соленые от слез губы прижимались к его губам. Мыш не умел целоваться, он прижимался, не давая двинуться. Воин осторожно обнял мальчишку за плечи, удерживая и как-то пытаясь ответить на ласку. Страх, отчаянный страх сковал его. За что вот такое, боги? Враг… Оскверненный им же. Ведь вы его заберете, я знаю… Тварь не может выжить среди людей. Я все знаю… Но что мне с ним делать сейчас? Я не хотел, чтобы он… Не хотел. Не хочу. Нет… Воин очень осторожно погладил малыша по голове, отстранился, нежно сказал: