Воодушевление, которое вызвал приход к власти Барака Обамы было всеобщим и внутри страны и в мире – Буша же провожали крайней недобро, взваливая на него ответственность за две проигранные войны и экономический кризис. Шутка «в Техасе заждались домой одного дурачка» – не сходила с уст. Барак Обама получил Нобелевскую премию мира сразу после избрания. Надо сказать, что потом он её отработал – сполна. Именно он почти в одиночку остановил удар по Ирану, вопреки мнению Госдепа и Комитета начальников штабов. И там и там – было полно друзей Израиля.
Я это знаю, потому скорее всего именно тогда я и попался на глаза. Я составил докладную записку по Ирану на нескольких страницах, где доказывал что удар по Ирану не решит никаких наших проблем, а только усугубит обстановку в целом. Я проводил параллели с Советским Союзом и доказывал, что режиму аятолл надо дать дозреть. Конечно, это не значит что мы должны прекратить операции против Ирана, но удар по Ирану в любом варианте – массированный, ограниченный – не сократит дни режима аятолл, а наоборот продлит их, поскольку вызовет волну патриотизма и новую волну ненависти к США. Я написал о том, что спутниковая антенна, которые есть на каждом втором доме в Тегеране и все незаконно – более опасное оружие против аятолл чем противобункерная бомба. Молодые люди смотрят наши телеканалы и хотят жить так же, как мы. Покататься на хорошей машине, послушать рэп, выпить нормального, не безалкогольного пива. Женщины захотят одеться нормально, а не в чёрный мешок. Режим аятолл, как и режим коммунистов в СССР – имеет в своей основе жёсткие ограничения на потребление и саморепрезентацию и культивирует непритязательность. В переводе на нормальный язык непритязательность – это согласие с нищетой. Рано или поздно новое иранское поколение, которому будет уже не до Корана, задаст вопрос – а почему мы живём хуже соседей, хотя продаём нефть. И тогда режим аятолл падёт.
Как я потом узнал – эта записка всё-таки дошла до Белого дома и президент её читал. Удар по Ирану так и не состоялся, а пара человек из тех, кто сознательно предоставили ложные данные по иранской ядерной программе – ушли в отставку, вынужденно.
Меня стали побаиваться – а через несколько дней из Багдада прилетел Стен Бишоп.
Мы встретились в одном торговом центре, который расположен на дороге, ведущей от Лэнгли в город. Не в том, где афганский ресторан – там слишком много своих, да и от пищи такой уже тошнило. В том ресторане обычно собирались аналитики, которым хотелось почувствовать свою причастность к чему-то большому, хотя они обречены были сидеть за компьютером.